– А–хах, – заставляю себя натужно
рассмеяться, – видел бы ты свое лицо сейчас. А ты молодец, раскрыл меня, понял,
что шучу. Я еще и заморочилась, фотографии с узи нашла, бланк со своим именем
распечатала, как будто официально была у врача. В общем, постаралась на славу!
Ну же, Руслан тот еще шутник, должен ведь
поверить? Почему–то мне вдруг кажется, что от его реакции зависит мое
благополучие. Не знаю, что это: обострившаяся интуиция, или попросту нервы
шалят. Так–то Волчанские и Мирошниченко не бандиты, а бизнесмены, да и за окном
уже давно не те года, когда это было тождественно равные понятия.
– Да, ты постаралась, – с облегчением
выдыхает Руслан, хотя подозрительность из его глаз не уходит до конца. –
Правда, на тебя не похоже, ты никогда не производила впечатления способной на
розыгрыш. Что тебя сподвигло? Демид ведь не вернется.
– Я целый год жила с человеком, знающим
толк в розыгрышах! И нет, я не думала, что он вернется, на разговор хотела
вывести, вот и все. Письмо ведь я так и не прочитала, помнишь? А иногда очень
хочется узнать, что в нем было, – перевожу взгляд на холодильник за спиной,
свербящее в затылке чувство опасности так никуда и не делось.
– Странный способ, да и мы договорились
вроде, ты типа прочитала письмо, – хмурится Руслан.
– Ну переклинило, с кем не бывает! –
развожу руками. – Женские дни наступили, что–то накатило, ты же знаешь, как
бывает у девушек! Даже я иногда совершаю странные вещи.
– Ага, знаю, – кивает друг Демида,
кажется, наконец–то успокоившись. – Хах, это ты дала, конечно, – качает он
головой. – Я–то уже думал, вдруг на аборт денег просить решила.
– А ты мне деньги принес? – искренне
удивляюсь.
– Нет, но хорошо, что переадресация стоит
на меня, а не на Жанну, например, или не на кого–то из их родителей. После
истории с тобой за Демида плотно взялись с обоих сторон, продохнуть буквально не
дают. Ой, – Руслан звонко хлопает себя ладонью по рту, – я не должен был тебе
этого говорить. Но да ладно, больше не будешь написывать, а то вдруг, тебя в
следующий раз переклинит еще какую–нибудь байку написать в твои следующие
женские дни, а телефон уже будет не в моих руках. Поверь, Маргарита, люди там
серьезные, и я сейчас не о старших Волчанских. Эти тебя не трогали столько
времени, интеллигентные, а вот у Жанки совсем все не так радужно.
– Ты мне угрожаешь? – прищуриваюсь и
поддаюсь вперед.
– Нет, – Руслан поднимает перед собой
руки, – просто предупреждаю. По–дружески, причем! Заметь и запомни. Ладно, – он
поднимается на ноги, – пошел я, бывай. Не провожай, дверь захлопну.
Раздается щелчок замка, на лестничной
клетке стихают шаги, и только тогда я наконец перевожу дух. Тревога, разливающаяся
по телу, проходит. Интуиция больше не кричит, как потерпевшая, в душе появляется
ощущение, что я все правильно сделала.
Серьезно, даже если отбросить страх
расправы, а я в него не очень–то верю, что бы Руслан не говорил, мне
несподручно обсуждать вопрос беременности не с Демидом. Но как я могу с ним его
обсудить, если его посадили на короткий поводок и даже телефон, по сути, отбирают.
Он поэтому передал мне письмо? Все
настолько плохо? Его нужно пожалеть?
Хотя нет, последнее делать точно нельзя.
Меня никто не жалеет, почему я должна? Времени у Демида посветить меня в свои
планы было предостаточно, да и не верю я в то, что Волчанский является
пленником у собственной супруги. Разве что добровольным пленником с
великолепным социальным пакетом и прочими благами.
