Ободряюще улыбаюсь малышам, думая о том,
что жаль, у мамы нет того, кто прогонит Волчанского. Придется самой.
– Я вытер, – произносит Демид, останавливаясь
в кухонном проеме.
Выглядываю в прихожую, тщательно
контролируя свою мимику. Волчанский должен видеть и чувствовать равнодушие к
его персоне, ничего больше. Он просто муха, большая жирная и раздражающая,
которую сразу не выгнать, она упорно игнорирует входную дверь. И не прибить,
весовые категории неравноценны, муха – мутант.
– Надо же, ты справился, – искренне
удивляюсь. Мысль о том, что Демид насекомое, здорово помогает мне, – не думала,
что ты способен на бытовые подвиги. Дома, поди, прислуга каждую пылинку
подбирает за тобой.
– Мы жили год с тобой, я справлялся без
прислуги, – отвечает тот мрачно, а я отворачиваюсь, мне нужно кормить детей
кашей и не смотреть в когда–то любимые глаза, обладатель которых только и
может, что причинять боль.
– Сочувствую, искренне сочувствую, –
говорю, присаживаясь перед детьми.
«Он уйдет, сейчас уйдет, и я даже не буду
спрашивать, что ему нужно. Не буду, с насекомыми не разговаривают», – повторяю
про себя, как мантру.
Но не выходит, он так и стоит, топчется
позади меня, я чувствую, как его взгляд прожигает меня.
– Так ты мне ответишь? – произносит
наконец Демид. – Где тот, кто подарил тебе квартиру и одарил детьми.
Он больше не кричит, из его интонации ушли
эмоции, осталась лишь усталость. Прямо, как у меня.
– Какое тебе до этого дело? Ты женат, –
кривлюсь, произнося эту фразу, – и, наверное, со своими детьми. Жанна же ходила
беременная. Или ты меня разыскивал, чтобы обменяться опытом в воспитании
маленьких детей? Возраст у наших, поди, примерно одинаковый, – договариваю и
прикусываю себе язык.
Демид ведь не дурак, сейчас живо
посчитает, когда у меня появились Саша с Антошкой.
– Не ерничай, пожалуйста, – Волчанский
тяжело вздыхает. – Можно я присяду?
– Все равно тебя не выгнать, –
передергиваю плечами.
– Ответь, а я расскажу, зачем я тебя
искал, – произносит Демид, выкладывая на стол конверт, один в один как тот, что
я сожгла. – Ты ведь не читала, да? – он следит за моим взглядом. – Руслан
предатель, преследовал лишь свои цели. Я как знал, что надо подстраховаться,
отправить копию курьером, но не сделал этого, – Волчанский сокрушенно качает
головой. – Ответь, прошу. А потом прочти письмо, наконец–то поговорим. Давно
пора.
Следующая прода снова во вторник. Но
на грядущей неделе нас ждет 4 проды.
Столько горечи в его словах, столько боли
во взгляде, что я невольно проникаюсь.
– Ма! – кричит Саша, требуя возвратить
внимание на них с братом.
Это меня спасает, я отворачиваюсь к детям,
снова закрываясь в своем панцире.
– Я сожгла то письмо, не знаю, что тебе
сделал Руслан, но то твое послание испепелила я. Со вторым поступила бы точно
также, – холодно произношу, поджав губы.
– Значит, надо было слать еще и еще, пока
бы ты не прочла, – настаивает на своем Волчанский.
– Я по–твоему мальчик из чулана, которого
приглашают в волшебную школу? Чтобы меня закидывать корреспонденцией, которую
отбирают злые дяди и тети? – опять оборачиваюсь к Демиду. – У тебя не было
нормальных способов связи?
– Представь себе, не было! – Волчанский
повышает голос. – И, если бы я тебя закидывал письмами, конспирации пришел бы
конец, – добавляет он уже тише. – Потому я и попросил Руслана. Дурак.
