Теперь их нет, исчезли. Теперь это всё чужое, не моё. Теперь это всё будет принадлежать другой женщине.
– Илья, мне нужен телефон.
Я решила переключиться на единственно важные сейчас вопросы.
Мой ребенок и состояние моих родителей.
– Получишь, – Илья коротко кивнул и взял в руки свой телефон.
С кем-то переписывался, но на лице не было улыбки, и я подумала, что это деловая переписка, ведь со своей Кристиночкой он, наверное, переписывается сердечками и влюбленными смайликами.
– Где я буду жить?
Вряд ли он поселит меня в моей прежней спальне. Вернее – в нашей.
Титов почему-то прикрыл глаза, как будто мой вопрос причинил ему боль. Смешно. Вряд ли я могу сказать что-то болезненное для него, в то время как он только и делает, что ранит меня.
– Поселишься в гостевой комнате, – проговорил он сквозь зубы. – Она оборудована для ухода за ребенком. Также я выделю тебе няню.
Слова мужа повергли в ступор.
– Няня? Оборудованная комната? С чего такая забота, Илья?
– Это не забота. Это меры предосторожности.
Дальше он пояснять не стал, предоставляя мне самой рассуждать, что же это значит. Меры предосторожности против кого? Он считает, что я могу навредить собственному ребенку?
– Да господи, Ульяна, – взорвался вдруг муж, – не стой тут с таким лицом, будто я самый главный монстр в мире. Тебе, в конце концов, нужно заниматься собой. Или поехать к отцу. На это время и нужна няня.
Титов снова сбил меня с толку. Я вообще не думала, что он позаботится о таких вещах. Мне безумно хотелось отвергнуть его помощь, но я просто физически не смогла бы выдержать одна всё то, что выпало на мою долю. Даже сейчас я едва стояла на ногах и слабыми руками удерживала ребенка. На плечи навалилась титаническая усталость. Меня измотали события последних дней. Разговаривать с Ильёй было сложно, почти невыносимо. Трудно было молчать и не бросаться в пространные объяснения.
Мне так хотелось, чтобы он мне поверил, но он поверил кому-то другому…
– Тогда я пойду в комнату.
Не успела я закончить фразу, как из глубины дома раздался детский плач. Мне мгновенно стало дурно. Я, конечно, подозревала, что ребенок Кристины здесь, но надеялась, что я его не увижу. И сейчас рассердилась на себя. Просто ужасно рассердилась. Потому что мое сердечко затрепетало, и я невольно потянулась к этому маленькому безвинному мальчику, который однажды пил мое молоко. У меня было на удивление много молока. В роддоме даже удивлялись. Такая худенькая, грудь небольшая, но полная молока.
Моему малышу было нужно немного, и остатки приходилось сцеживать.
Наверное, я могла бы кормить двух детей.
Боже мой, о чем я думаю?! Мало мне было случая, когда я перепутала сон и реальность и покормила сына мужа и его любовницы?
– Добрый день, – молодая девушка с плачущим свертком на руках вошла в гостиную и застыла. Очевидно, это няня ребенка Кристины.
В ее удивленном взгляде явно читался вопрос. Да и кто бы на ее месте не удивился? Вряд ли кто-то посвятил ее в тонкости нашей щекотливой ситуации. И теперь ей пришлось гадать, почему она нянчит ребенка от одной женщины, а другая, которая выглядит весьма потрепанно и затрапезно, принесла в дом еще одного ребенка и стоит на пороге с потерянным видом.
Хозяйки дома так себя не ведут.
Но Титов не стал утруждаться тем, чтобы представить нас друг другу. Видимо, няню предупредили, чтобы не задавала лишних вопросов.
