— Она ничего, - говорит Ангелочек, разглядывая лицо Монашки. Делает это по-собачьи – наклоняя голову то влево, то вправо. – Немного косметики и другую прическу – и она будет точно лучше его предыдущей грымзы.
Я еще раз смотрю на Монашку.
Ангелочек что, успела закинуться какими-то «повышателями настроения»?
— Слушай, а ты никогда не зовешь его отцом? – Она успевает перебить мой вызревающий вопрос. – Почему?
Мы никогда не обсуждали мою жизнь.
Изредка Ангелочек любит рассказать о себе: как пыхтит ее «папик», как к ней подкатывают его друзья, как она сняла в клубе какого-то мужика и потрахалась в туалете, как сделала подставу конкурентке и выцепила хороший контракт на рекламу.
Но она никогда не интересуется мной.
Не вижу смысла что-то менять.
Тем более начинать изливать душу фразой: «Потому что скорее сдохну, чем назову «отцом» человека, который убил мою мать».
[1] Rain в переводе с английского означает «дождь»
11. Глава одиннадцатая: Анфиса
Глава одиннадцатая: Анфиса
— Тебе не нравится? – Марат смотрит на меня откуда-то сверху, пока я разглядываю разложенное на бархатной подушке ожерелье с белыми и розовыми бриллиантами.
Нужно радоваться.
Повторяю это в который раз, едва переступили порог дорогого ювелирного салона.
Нужно радоваться, что теперь у меня есть не одно кольцо с бирюзой, доставшееся лично от бабушки, а целая гора драгоценностей, стоимостью на миллионы рублей.
И вот это, которое изготовлено в единичном экземпляре без возможности повторения, тоже будет моим. Нужно просто улыбнуться, посмотреть на мужа и раз в десятый за сегодня, сказать:
— Спасибо, Марат, это очень красиво.
Он делает жест – и девушка добавляет ожерелье в список покупок.
Еще там часы из белого золота, серьги, пара колец, три браслета…
Я не очень хорошо помню.
Покупки забирает охранник, но Марат все равно не спешит уходить.
О чем-то шепчется с девушкой за кассой. Точнее, не шепчется – говорит вполне обычным голосом, только немного тише обычного.
Ему плевать, что я могу услышать, как он интересуется, что бы хотела получить в подарок она. Якобы за прекрасный сервис. А на самом деле…
Я немного поворачиваю голову, и испытываю глубокое отвращение к взгляду этой девицы, которым она оценивает меня с ног до головы. Никак не может понять, отчего же не радуюсь всему этому богатству, почему не становлюсь перед мужем на колени, чтобы выказать всю глубину моей признательности. Она, сразу видно, готова хоть сейчас.
Возможно, если он будет насиловать ее так же, как насилует меня, в следующий раз, когда на горизонте ее жизни возникнет еще одна «не очень счастливая жена олигарха», ей уже не захочется смотреть на нее, как на дерьмо.
— Я задержусь сегодня после работы, - говорит Марата, когда мы снова оказываемся в салоне его автомобиля. – Скажешь, чтобы ужин готовили на тебя одну.
Он никогда не говорит, в котором часу вернется.
Так что сегодня делает это намеренно, чтобы дать мне понять – та девица будет более благодарной за его внимание и заботу.
Возможно, нужно хотя бы попытаться изобразить сцену ревности.
Но я не могу.
Только спрашиваю, что он хочет на ужин.
Марат оставляет вопрос без ответа, и продолжает:
— Диана записала тебя к доктору завтра на два часа дня.
— К доктору? Я хорошо себя чувствую.
— И мне это не нравится, - жестко обрубает Островский.
Он очень выразительно смотрит на меня злыми синими глазами.
И, пусть не сразу, но до меня постепенно доходит, что он имеет ввиду.
