Они разгадали его блеф! Поймали его на лжи. Теперь ему ничего не оставалось, как только повиноваться агентам. Он снова взглянул на Дюкруа, который так и сидел, крепко сжимая пистолет; лишь на лбу у него заблестели мелкие капельки пота. На губах специалиста по фальшивым документам играла чуть заметная улыбка. Любитель поэзии не смог не оценить иронию происходящего – это восхитительное зрелище, которое представлял собой лжец, пойманный в сеть своей собственной лжи.
– Что ж, – сказал Меткалф, – очевидно, произошла какая-то очень неприятная ошибка, но на улице Соссей быстро во всем разберутся.
Он направился в глубь помещения, мимо стальной громады линотипа. Один из агентов держался вплотную к нему, вцепившись ему в локоть. В другой руке гестаповец держал «вальтер». Второй агент шел на шаг позади.
Дюкруа – Меткалф видел это боковым зрением – наконец-то опустил оружие и повернул кресло к двери в магазин, несомненно, намереваясь вежливо обслужить очередного покупателя, не забыв блеснуть перед ним эрудицией и интеллектом. Теперь на ринге остались лишь два агента гестапо и он, но преимущество в численности и вооружении все еще находилось на стороне противника.
На ходу Стивен стыдливо понурил голову, весь сжался и задрожал.
– О боже, – забормотал он. – Это ужасно. Я все время боялся, что это случится и…
Колени Меткалфа подогнулись, и он резко опустился на пол, испустив вопль словно от мучительной боли. Из молодого крепкого человека он превратился в дрожащую развалину, сломленную страхом. Агент, шедший рядом, выпустил его локоть, чтобы не упасть самому вслед за арестованным.
Падая на пол, Меткалф повалил немца, а в следующее мгновение вскинулся, быстрый как молния, и ударил агента головой о камень. Явственно прозвучал хруст кости: череп был пробит. Глаза гестаповца закатились под лоб, оставив на виду одни белки.
Через долю секунды Меткалф оказался на ногах, держа в руке «вальтер» валявшегося на полу немца. Метнувшись направо, под защиту стальных машин, он выстрелил во второго гестаповца.
– Брось оружие, а то пристрелю! – крикнул немец. Его до сих пор флегматичное лицо перекосилось от страха, он выстрелил в Меткалфа, но пуля с громким звоном срикошетила от махины линотипа. Спрятавшись за надежное стальное укрытие, Меткалф выставил отнятый пистолет в щель между машинами и тщательно прицелился. По металлу ударила еще одна пуля. Человек из гестапо бегом бросился к Меткалфу, стреляя на ходу; его пули одна за другой рикошетировали от железа.
Внезапно Меткалф ощутил острую боль в бедре: это пуля, проделав дыру в ткани брюк, вонзилась в тело. Он заскрипел зубами, еще раз выстрелил и на сей раз попал немцу в шею. Мужчина закричал от боли, оседая на пол. Он пытался зажать рану левой рукой, а между пальцами хлестала ярко-алая артериальная кровь. Правой рукой он конвульсивно нажимал на спусковой крючок; оружие смотрело вверх, и последняя пуля вонзилась в беленый потолок, выбив облачко цементной пыли. Агент скорчился на полу, завывая, как животное. Выглянув из-за линотипа, Меткалф сразу понял, что его выстрел оказался смертельным. Немец еще был жив, но полностью выведен из строя и быстро терял сознание. Его крик сменился слабым нечленораздельным бормотанием.
Меткалф повернулся и побежал к черному ходу; его правую ногу сводило от резкой боли. Он услышал какой-то шорох и, обернувшись, увидел, что первый гестаповец, тот, которому он разбил голову, начал приходить в себя: повернувшись на бок, он вытянул вперед правую руку, не понимая, что в ней нет оружия, что оно уже у арестованного.
