Предначертание. Том II - страница 18

Я надеялась таким способом проучить отца с мамой, хотела наказать их за причиненную мне боль, но, как выяснилось, избрала неверное орудие мести. Чем ближе родители узнавали Джулса, тем быстрее таяли довлеющие над ним предубеждения: вот уже почти забылся телефонный скандал с Инессой, вот уже отец добродушно подтрунивая над Юрием Дмитриевичем, помогал тому с ремонтом старенького «жигуленка», на котором остро нуждающийся в деньгах Шувалов собирался таксовать после работы в школе, а вот и мама смущенно презентовала Ираиде Семеновне целый пакет практически не ношенных вещей из своего гардероба с просьбой не расценивать ее жест как унизительную попытку продемонстрировать финансовое превосходство. Да, Шуваловы были бедны, словно церковные мыши, но в сравнении с маргинальной нищетой Светланы Грищенко, это была бедность совсем другого рода – стерильная чистота царила не только в их крошечной малогабаритке, но и в помыслах. А еще никто в семье не злоупотреблял спиртным и не спускал последние гроши на дешевый самопал, как это делал основной процент обитателей бараков, и каждая копейка в семье Шуваловых всегда использовалась строго по назначению. Не скажу, что родители Джулса придерживались пуританских методов воспитания, но, по всем признакам, его связь с Инессой, обернувшаяся классическим браком «по залету» до сих пор вызывала у Ираиды Семеновны и Юрия Дмитриевича жгучий стыд. Скорее всего, они не раз напутствовали сына не повторять ошибок прошлого, и джентльменское поведение парня подтверждало мою теорию. И все же я оказалась не готова даже к простым объятиям, и когда Джулс привлек меня к себе, внезапно застыла в оцепенении.

С Эйнаром все происходило иначе: мы поцеловались уже на первом свидании, и вышло это настолько естественно, что я ни на мгновение не задумалась, а правильно ли я поступаю. Меня тянуло к Эйнару, будто магнитом, рядом с ним я взмывала на седьмое небо и невесомым перышком парила над землей. Он был для меня отдельной вселенной, ему всецело принадлежала моя душа, и если бы он только захотел, я без малейших колебаний отдала бы ему и свое тело. Я отчетливо помнила каждую деталь нашей последней встречи в квартире на Театральной площади – как скользили под тонкой тканью футболки мои дрожащие от возбуждения пальцы и как сладостно замирало сердце от мимолетных прикосновений к обнаженной коже. Эйнар был прекрасен даже с разбитым в кровь лицом, и эта потусторонняя, неземная красота вызывала у меня поистине непреодолимое влечение. Я чувствовала его участившееся, неровное дыхание, тонула в бездонных омутах зеленых глаз и всем своим существом жаждала нашего слияния, но в тот вечер мое страстное желание так и не воплотилось в реальность. Эйнар мужественно скрывал от меня причиняемую трещиной в ребре боль, а распухшая нижняя губа и назревающая на скуле гематома превращали его точеные черты в жутковатую маску, однако даже свежие следы жестоких побоев не способны были испортить этого безупречного лица. Порой мне невольно представлялось, что Эйнар был слишком идеальным для живого человека и потому существовал только в моих девичьих грезах, а его образ был всего лишь плодом моей чересчур бурной фантазии, но затем в памяти один за другим всплывали разрозненные эпизоды из прошлого, и я вспоминала наши прогулки по заснеженной набережной, растворимый кофе в пластиковых стаканчиках, иней на моих ресницах и клубы сигаретного дыма, медленно исчезающие в морозном воздухе. Наша любовь была настоящей, она согревала нас в лютую стужу и дарила незабываемые минуты всеобъемлющего счастья, и хотя между нами с Эйнаром не состоялось физической близости, наши отношения вместили в себя целый космос, маленькую жизнь, прожитую на несоизмеримо коротком отрезке безжалостно прерванной временной линии. Когда Джулс несмело прижался губами к моей щеке, я едва не отпрянула в ужасе, охваченная необъяснимой паникой, и уже хотела было силой высвободиться из объятий и отчаянно удариться в бега, но тут воображение услужливо подкинуло мне порожденную глубинными страхами картину, и я не только не оттолкнула парня, но и сама жадно впилась в его губы ответным поцелуем. Красная пелена ревности застила мне глаза, я целовала Юлиана, а видела перед собой Эйнара, целующего Стешу и нежно гладящего ее выжженные пергидролем волосы. Я не должна была поддаваться этой губительной слабости и впускать в свой разум тлетворный дух внутреннего разрушения, но мне так и не удалось обуздать взбесившиеся эмоции.