– Слушайте! Но эти мысли замечательно коррелируются с мыслями Фёдора Михайловича. Подобное состояние общества он описал в романе «Преступление и наказание»! Это же страшный сон Раскольникова на каторге! Про трихины, помните? – воскликнул Усольцев.
– Верно, дружище. Достоевский в художественном виде описал явление выползней-трихин лет за семьдесят до Ильина. Какое прозрение великого писателя! Я по прочтении книги Ильина тоже вспоминал эту главу из книги Фёдора Михайловича, – продолжил Денисов. – А Ильин заканчивает свою статью замечательным резюме. Он заканчивает словами о том, что процесс бесчестья часто начинается со случайного нечестного поступка, а закончиться может гигантским планом бесчестия всех людей. И такой план рассчитан на каждого бесчестного, на всех, кто утратил чувство достоинства и самоуважения, кто плюёт на святое и на свою добрую репутацию. Бесчестье, пишет он, желает победы, чтобы людей доброй чести одолеть, связать и обесчестить. Сказанное, мне кажется, вполне объясняет и природу выползней, и их становление.
Усольцев посмотрел на Денисова с удовольствием.
– Лучше не скажешь. Здорово. Я Ильина не читал, к сожалению, но, конечно же, мне довелось читать книги разных авторов о хаосе, смутных временах в истории, они ведь случались в разные времена и в разных странах. И, кстати, теории хаоса находят своё практическое воплощение в современном мире. В Чили, например не так давно, – это старый и безотказный принцип – «разделяй и властвуй», принявший современные глобальные формы. И скажу вам ещё, дорогой Игорь Николаевич, что российский трихинозный выползень всегда брат и товарищ выползню колумбийскому, лаосскому, алжирскому или боснийскому – он вечный мутант времён раздора. И это мутантирование медленно и успешно захватывает всё общество и весь мир. Хаос – благодатная среда для рождения выползней. Знаете, за забором с колючей проволокой, где мне довелось побывать, понимают это, рассуждают об этом, полемики устраивают. Когда речь заходит о нынешнем состоянии страны, мнение дискутирующих осужденных граждан заключённых едино: в стране беспредел. И это говорят сидельцы не из книг знакомые со словом «беспредел». Хотя, надо сказать, что негласные и жёсткие законы тамошней неписанной «конституции» по большей части соблюдаются. И законы эти желательно не нарушать – за их несоблюдение можно получить справедливое наказание, да и несправедливое тоже: среди «судей» и там встречаются корыстные люди. Я не идеализирую тюремное общество, но всё же своеобразный порядок там существует. В этой системе мало, что изменилось со времени написания графом Львом Толстым его романа «Воскресенье». Разве что к чахотке СПИД добавился, да по этапу пешими теперь не ходят, но всё та же теснота, параша, блатные, «смотрящие», «цветные», «мужики», гнусный рацион питания, «фраера», «опущенные», «зашквареные», «терпилы», да быстрый рост тарифов на послабление режима, и с учётом инфляции. Деньги решают многое. Первому русскому «правозащитнику», борцу с пенитенциарной царской системой графу Нехлюдову, денег совершенно бы сейчас не хватило на его «прогулки» к заключённым. Вспомните, как легко граф в книге разгуливал по баракам, беседовал в кругу политических, помогал страдальцам.
Усольцев обернулся к Алику, который, кажется, заснул.
– Ал, ты спишь?
– Ты говори, говори, Жорж, я слушаю, – ответил тот, не открывая глаз.
