На улице я обернулась, посмотрела внимательно. Таинственное окно было закрыто и занавески плотно задёрнуты. И всё же, могу в этом поклясться, за занавесками кто-то стоял. И держал на руках кошку.
"Я сошла с ума! – пронеслась шальная мыслишка. – Какая досада".
Часы показывали половину шестого.
"Если Валентин трудоголик, – думала я, – он вернулся в лечебницу. И я смогу с ним поговорить". Идея казалась правильной. Во-первых, мне теперь есть, что рассказать психотерапевту. Во-вторых, уже пора пойти на сближение. Ресторан, танцы, музыка, так, кажется, хотела Тёрка? Так и будет.
В глубине души я надеялась, что Валентин уехал. В этом случае можно будет взмахнуть рукой: я выполнила дневную норму! И со спокойной совестью отправиться домой, в свою уютную двухкомнатную квартирку. Поужинать, почитать журнал о жизни богатых и красивых и заснуть сном праведника. Слишком много получилось впечатлений для одного дня.
Могла ли я тогда подозревать, что приключения только начинаются? Что этот день ещё в самом разгаре и окончится он далеко за полночь.
Валентин оказался на рабочем месте – если кабинет психотерапевта можно считать рабочим местом.
Я осмотрелась. Определение "плюшевый" более всего подходило этому местечку. Тёплые тона, мягкие формы, неяркий свет. Обычно на стенах висят дипломы и всяческие грамоты (это я знаю по фильмам), в этой клинике ничего подобного не было. Только у входной двери блестела бронзовая табличка: "Валентин Сергеевич Кугель. Врач-психотерапевт".
– Здравствуйте, доктор, – я протянула руку.
– Валентин, – поправил он, пожимая мою ладонь. – Мы же сегодня познакомились.
Я кивнула, и сказала, что у меня проблемы. "Э… небольшие". Моя подруга порекомендовала психотерапевта. Конкретно – доктора Кугеля, как прекрасного специалиста и хорошего человека. И вообще…
Пока я говорила, Валентин рассматривал пылинки на своём столе. Их было немного – две или три штуки.
– У меня особая специфика, – заметил доктор, когда я закончила петь ему дифирамбы.
– Боюсь, что я, – румянец выступил на моих щеках, – именно по вашей специфике.
Он погладил карандашом усы, сказал, что лучше бы записаться на приём, оформить карточку и бумаги. Сделать, как заведено в его практике.
– Лечение, естественно, проходит анонимно, – он поднял на меня свои красивые мудрые глаза. – Даже я не знаю настоящих имён пациентов.
– Секретарь уже ушла, – сказала я с лёгким нажимом. – А мне очень нужна помощь.
– Это правда, – кивнул он. – Я говорю о секретаре. Она ушла. – Валентин всё ещё сомневался. – И вы хотите…
– Хочу! – инициативно согласилась я. – Очень!
Он сложил кончики пальцев, задумался и предложил начать с теста Люшера.
– Это несложное задание. Вам нужно выбирать цвета.
На столе он разложил разноцветные квадратики, попросил выбрать самый приятный. Когда я сделала выбор, доктор убрал этот квадратик, и предложил выбрать опять. Так продолжалось, пока на столе остался только один квадрат – жёлтый. Я не люблю этот цвет.
Было легко и даже приятно. Я имею в виду, приятно быть пациенткой психотерапевта. Это совсем несложно: нужно немного (вернее много) фантазии, чуть экспрессии и дать волю тараканам в голове. "Э-гей, ребятишки! – обратилась я мысленно к насекомым. – Сегодня ваш день, веселитесь!"
После Люшера мы перешли к Роршаху. Этот тест оказался значительно сложнее и неприятнее. Чёрные кляксы невольно возвращали меня, то к умершей старухе, то к кровавому Ивану Грозному. От пятен кружилась голова, казалось, не я управляю своими ответами, а кто-то посторонний. Это было мучительно.
