Но Мирослава даже и не подумала обижаться. Она всегда принимала его слова именно так, как он сказал, и не искала в них скрытый смысл.
– Я ни о чём не жалею и никогда не буду жалеть, Эленандар. Даже если бы ты не вернул меня, я всё равно осталась бы счастливой.
Она повернулась к нему и уткнулась в пальто.
– Nín hun gín na-erui, – зазвенел голос, – моё сердце навеки твоё.
– Если ты будешь плакать, то мы никуда не дойдём, – успокаивал он девушку. – Смотри, может быть, мы прогуляемся вон туда? – Даниель показал на живописные валуны чуть дальше от них.
Мирослава кивнула, и они пошли вдоль кромки моря, старательно наступая в чьи-то следы на мокром песке, и кидали камешки, подпрыгивать на волнах. Большая серебристая чайка, пронзительно крича, покружилась над ними в надежде на подачку. Мирослава показала ей пустые ладони, и птица разочарованно отправилась ловить добычу в море.
Груда больших камней, заросшая плешивым темно-зелёным мокрым мхом, безмятежно грелась на солнышке.
– Каменные моржи вползают в море, – подметила Мирослава.
Она легко забралась на самый высокий, гладкий и скользкий камень и, прикрыв ладонью глаза от солнца, смотрела вдаль.
– Там далеко, – она махнула рукой, – плывёт водное транспортное средство.
– Ну, это же море, здесь всегда плывут корабли.
Даниель не смотрел на море, он боялся за Мири, которая опасно стояла на краю высокого валуна.
– А вот та полосатая башенка с фонарём, это что? – она повернулась налево.
– Это старинный маяк, – Даниель вспомнил про местную достопримечательность, – хочешь, съездим?
– Хочу. Конечно, хочу, – обрадовалась Мири.
– Слезай, ты высоко от меня, и я скучаю.
Мирослава не стала слезать, а подошла к краю камня, собираясь спрыгнуть.
– Осторожно, ты убьёшься, – он бросился к камню, но не успел. Мирослава уже стояла внизу, живая и невредимая.
Он прижал её к себе.
– Никогда больше не делай так, слышишь, Мири? Никогда! Ты могла сильно ушибиться, – волновался Даниель.
– Со мной ничего не случится, но я больше не буду прыгать, – она обняла его за шею.
Они долго стояли, прижавшись друг к другу, и солнце грело их лучами.
– Если мы пойдём дальше, то вот в тех камнях будет небольшая пещера, – сказал Даниель.
И они пошли и посмотрели пещеру, заросшую зелёным прохладным мхом. Мирослава залезла внутрь, и сказала оттуда гулким голосом:
– Это заваленный вход в волшебную страну.
– Это пещера Горного короля. Не стукнись головой, Сольвейг.
– Сульвей? – заинтересовалась она, вылезая наружу. – Солнечный путь? Эльфы звали бы её Анармен. Она сидела в пещере? Зачем?
– В пещере сидел Пер Гюнт.
Даниель напел две строчки известной композиции из сюиты Грига.
Смерть человеку!
Любимую дочь Доврского деда увлёк он!
– И я знаю балладу про троллей, – похвасталась Мирослава.
– Споёшь?
– Отчего же нет.
Мирослава запрыгнула на маленький валун и зазвенел, зазвучал хрустальный голос. Она сложила руки на груди и слегка пританцовывая, пела старинную скандинавскую балладу «Герр Маннелиг», выводя незатейливую мелодию с таким проникновенным чувством, что яркая красота итальянского острова сменилась суровым северным средневековьем, небо выцвело, в воздухе повисла серая морось.
Однажды в час рассветный, ещё до пенья птиц
Княжне из рода троллей
Вдруг приглянулся рыцарь, она от чувств своих
Промолвила герою
Она чуть развернулась, протянула руки в сторону и печально умоляла невидимого рыцаря, обещая ему немыслимые дары.
