Младший заботник шумно сглотнул слюну, но старший снова закрыл Кору простыней и произнес:
– Продолжайте, прошу вас.
– А чего продолжать! Дальше я была пьяна и плохо помню. Помню только, что этот полковник вытащил свою пушку и решил всех нас убить.
– Кого «всех нас»? – насторожился молодчик.
– Представителя ООП, такого зелененького, потом земного консула и, конечно же, меня, потому что я не давала ему хватать меня за коленки. Он так и кричал: «Всех перестреляю!»
– Очень интересно, – сказал молодчик. – И что же дальше произошло?
– А что дальше – хоть убейте не помню. Наверно, я упала и лишилась сознания. Меня еще никогда так не травили. Вы понимаете, что я теперь буду вынуждена подать в суд на полковника? А сейчас принесите мою кобуру, умоляю вас.
Заботники переглянулись. Они были в растерянности.
Из этой растерянности их вывел негромкий, но весьма внушительный голос, прозвучавший из-под потолка, точнее – из вентиляционной решетки:
– Верните ей кобуру.
Заботники вскочили и низко поклонились голосу.
Затем один из них кинулся к двери и через несколько секунд вернулся с кобурой Коры, так и не снятой с ремня. Чуть дрогнувшей рукой он протянул кобуру владелице.
– Спасибо, – сказала Кора и расстегнула кобуру.
Заботники и медсестра невольно присели.
Из кобуры высыпалось несколько пачек жевательной резинки в ярких обертках.
– Угощайтесь, – сказала Кора и развернула одну из жвачек.
Никто не воспользовался ее приглашением.
– Тогда вы все свободны, – сказала Кора. – Можете идти.
После короткой паузы, в течение которой заботники глядели на потолок, откуда доносилось лишь мерное дыхание, все посторонние вышли из палаты.
Кора задумчиво жевала резинку.
Когда дверь за последним заботником закрылась, она спросила, ни к кому не обращаясь:
– А вы-то небось знали, что у меня лежит в кобуре?
– Конечно, знал, – ответил голос. И рассмеялся. – А ты, я вижу, соображаешь.
– При моей безумной красоте мне без этого совершенно невозможно, – призналась Кора. – Приходится хитрить. Иначе стану игрушкой низменных мужских страстей.
– Ты зачем три пальца на ноге моему верному полковнику Аудию отстрелила?
– Это он сам отстрелил, – резко ответила Кора. – Не навешивайте на меня всякую чепуху.
– Может быть, может быть… – не стал спорить голос.
– А спаивать женщину паршивым грибным бульоном нечестно, – заметила Кора.
– Этого я ему не приказывал. Это его личная инициатива.
– Раз так, то сам виноват, – согласилась Кора. – Я сейчас буду вставать и одеваться. Вы как, отвернетесь или пойдете по своим делам?
– У меня много неотложных дел, – не сразу отозвался голос. – Так что увидимся у меня завтра утром. А сейчас я советую тебе, Кора, отдыхать – уже вечер, а у тебя был трудный день.
Раздался щелчок. В палате наступила гробовая тишина.
Кора развернула и кинула в рот еще одну жвачку.
Потом нажала на кнопку.
Тут же подбежала сестра милосердия.
– Я переезжаю в гостиницу, – сообщила Кора. – Где мой багаж?
– Ваш багаж уже в гостинице. Машина у подъезда, – сообщила сестра.
– Тогда я пошла!
– Подождите, я принесу вам халат! – крикнула перепуганная сестра.
– Хорошо, подожду, – сказала Кора и отвернулась, чтобы скрыть невольную улыбку.
Первый разговор с императором Дуагимом ее удовлетворил.
* * *
В девять часов следующего утра выспавшаяся, свежая, розовощекая Кора вошла в кабинет императора Нью-Гельвеции Дуагима Первого.
Была она одета легко, но просто – в тот самый сарафанчик, в котором она так недавно гуляла по полям в родной вологодской деревне. Правда, на шее красовалось скромное и бешено дорогое сапфировое ожерелье, и маленькая сапфировая же диадема скрывалась в пышных золотистых волосах.
