Многие хотят забыть день страшной трагедии, но не я. Я хочу помнить, что еще утром 26 августа, три года, назад мы были вместе, мы смеялись и шутили, мы занимались утром любовью, у нас было замечательное настроение. В тот день мы поехали к морю. Шел дождь, нам так хотелось искупаться под дождем. После я ничего не помню. Я очнулся в больнице, Веры рядом не было. Как я потом узнал, она умерла мгновенно, а я пришел в сознание через несколько дней, когда ее уже похоронили. Вскрытие показало, что она была на втором месяце беременности. Так у меня не стало Веры. Ах, да, еще совсем маленькая мелочь, я остался калекой. Я попрощался и со своим скалолазанием. И это в двадцать пять лет. У меня не осталось ничего. А ты говоришь, что тебя бросил муж. Я бы многое отдал, чтобы она меня бросила, но осталась жива. Жизнь бы отдал, не раздумывая.
Он, кажется, плакал. Тяжело было все это слушать. Меньше всего мне сейчас нужны были чужие страдания, я упивалась своими. И на самом деле мне ни капли не казалось, что моя боль меньше. Знаю, чудовищно было так думать, но его Вера умерла, по-настоящему не покинув его. Пусть не физически, она все равно с ним рядом, он должен чувствовать ее любовь даже после ее смерти. А меня предали, меня обманули, меня больше не любят. Я перестала верить в любовь, а это самое страшное. Чего он хочет от меня, этот странный Кирилл? Он до сих пор не пережил свое горе и пытается справиться с ним с моей помощью, а может, хочет свести меня с ума? И откуда он знает, что я люблю Ремарка, если я никогда ему об этом не говорила? Правда, он мог видеть пару книг в доме. Я заказала почти все книги немецкого писателя для своего магазина и взяла перечитать самые любимые.
К счастью, он скоро вышел из моей комнаты и мне показалось, что я даже услышала, как хлопнула входная дверь. Для верности я полежала еще какое-то время, а потом спустилась вниз, хотя была по-прежнему слаба. Его верхней одежды и обуви нигде не было. Надеюсь, этот странный мужчина ушел окончательно, а не просто вышел за утренней выпечкой к завтраку. Есть мне совсем не хотелось, тем более в его обществе. Я закрыла дверь на ключ, твердо решив впредь не пускать его за порог своего дома. К счастью, в тот день Кирилл так и не пришел. А через несколько дней, вернувшись в библиотеку санатория, я узнала, что он уехал из нашего городка. По крайней мере, в санатории он больше не жил. Мне показалось, что я выдохнула с облегчением.
Впервые я увидела эту девочку, когда на улице шел дождь. Привычное явление в декабре для бывшей Восточной Пруссии. Капли так монотонно и одновременно сильно стучали по стеклу, что я даже не заметила, как кто-то вошел внутрь. Лишь Мефистофель вдруг соскочил с колен и прыгнул на стеллаж. Вскоре я услышала тонкий девчачий голосок.
– Кошка, не надо на меня прыгать. Я этого не люблю.
Я поспешила встать и прийти на помощь, только кому: моему коту или незнакомке? Это был вопрос.
Девочка была в желтом стареньком пальто, из-под шерстяной шапки непонятного цвета выбивались спутанные рыжие волосы. Довольно сложно было определить ее возраст, где-то от восьми до одиннадцати. Она была среднего роста и очень худая.
– Уберите свою кошку, – сказала девочка немного испуганно, однако было видно, что пыталась держаться храбро и не показать своего испуга.
– Это кот. Он ничего тебе не сделает, Мефистофель вполне безобиден, – поспешила я ее успокоить.
