– Нет, это вам, – девочка произнесла это с большим нажимом. – Потом дочке своей подарите.
– Вера уже большая, она не играет в такие игрушки, – ответила я и тут же насторожилась. – Что? Откуда ты знаешь, что у меня есть дочка?
– Я много чего знаю, но я не про эту дочку. Про другую.
– Какую другую? У меня нет другой дочки.
– Значит, будет. Молодая еще. Кстати, вы не дадите мне свою расческу? Волосы причесать надо.
– У меня нет здесь расчески, она в сумке, а сумка дома, – и зачем я указала в сторону второго этажа?
– Сходите, я пока здесь присмотрю за магазином.
– У тебя что нет своей расчески?
– Она тоже дома, а я живу дальше, чем вы.
Не знаю, чем я думала, когда поднималась наверх за своей расческой. Только не головой, это точно. Скорее животом, в котором разрастался уже совсем не маленький комок страха. Всеми фибрами своей души я хотела избавиться от этой Эльзы или как там ее. Она меня очень нервировала. Я не знала, чего от нее ждать. А еще я ее очень боялась. Поскорей бы она от меня отстала. Наивно думать, будто расческа в этом поможет. Да хоть десять расчесок ей подарю – лишь бы она больше никогда не приходила в мой магазин. «Пока мой», следовало бы добавить.
Хорошо хоть у меня хватило ума закрыть кассу, но все равно было тревожно оставлять девочку одну в магазине. От нее можно ждать чего угодно. А вдруг она подожжет магазин или что-нибудь сделает моему коту? Или порвет все книги? Нет, все просто не успеет. Украдет чего-нибудь? Но кроме книг, больше красть нечего. Много она не унесет. И все же я попыталась вернуться как можно быстрее.
Девочка стояла около Мефистофеля и чего-то ему говорила. На первый взгляд, во время моего отсутствия ничего страшного в магазине не произошло. Я протянула Эльзе расческу.
Она ей понравилась, я прочитала это в глазах девочки.
– Если хочешь, бери.
– Правда, можно? – обрадовалась Эльза. – Она очень красивая и очень мне нужна.
– Слушай, Эльза, а тебя дома не хватятся?
– Бабушка на кладбище, а так никого дома нет.
Я чуть не охнула от ужаса. Что она такое говорит?
– Ты живешь одна?
– Почему одна? С бабушкой.
– Так ты же сказала, что она на кладбище.
– Да, она часто туда ходит, к вечеру возвращается.
Я снова мысленно обозвала себя дурой. Опять мне что-то мерещится. Вполне нормально, что пожилые люди ходят на кладбище.
Какое-то время мы молчали. Эльза рассматривала расческу, пыталась ею причесать Мефистофеля, который в этот раз вел себя по отношению к девочке вполне благожелательно.
– Будущее сегодня смотреть не будешь? – нарушила я тишину, когда она стала уже совсем невыносимой.
– Мне это уже не нужно. Я надеюсь, – сказала Эльза, потом посмотрела на настенные часы и словно спохватилась. – Мне действительно пора.
Неужели мне на самом деле показалось, что зашла ко мне одна девочка, а вышла совсем другая? Не было в глазах какой-то безнадеги и отчаяния, даже вся фигурка будто выправилась, и Эльза стала выше ростом.
– Еще раз простите, – сказала она, когда аккуратно открыла дверь так, что колокольчик не зазвенел. Мне показалось или я поймала самодовольную улыбку девочки, когда она обернулась перед самым выходом?
В окно я увидела, как она пустилась бегом, словно за ней гнались все демоны мира. Только на улице никого не было.
