– Вживую не видел, но в какой-то газете читал. Ну и бабы пошли.
– Красавица, что ж тебе дома не сидится? Сидела бы, ждала мужа к обеду, вязала, квартиру убирала.
– Я не замужем, – пробурчала Мила.
– Оно и понятно. На хрен такая жена нужна, которая может убить посреди ночи или дать ногой в челюсть, если что не понравится. Я бы с такой даже трахаться не стал, не говоря уже о чем-то серьезном.
Они вернули Миле лицензию, и все внимание переключили на меня.
– Ты тоже, стало быть, в агентстве работаешь? – ухмыльнулся тот, которого Сергей назвал Саньком.
– Я нигде не работаю.
– И оружия у тебя нет?
– Я даже стрелять толком не умею. Так, несколько раз в тире пробовала и все.
– Значит, охранник из тебя никудышный.
– Никудышный, – подтвердила я, кивнув головой.
– Ладно, девочки, все с вами ясно. Пока придется вам посидеть в этом доме.
– Зачем?! – вскочили мы обе.
– Затем, что нам необходимо установить, кто вы такие и какого хрена вам на этой даче понадобилось.
– И как вы собираетесь это сделать? – спросила я, не узнавая своего безжизненного голоса.
– Приедет шеф и решит, что с вами делать. Даром, что ли, вы по нашей даче с пистолетом гарцуете.
Нас запихнули в кладовку без окон. Было сыро и холодно, жутко воняло тухлятиной. От этого запаха у меня закружилась голова и потемнело в глазах. Я села прямо на пол, уперлась ногами в заплесневелую стену и, пытаясь сосредоточиться, нервно стучала пальцами о пол.
– Это что, мыши? – тихо спросила Мила.
– Это я стучу.
– Темнота, хоть глаз выколи.
– Хотела бы я знать, когда нас отсюда выпустят.
– Между прочим, мы попали сюда по твоей вине. Это ты скулить начала: «больно, больно!» Могла бы и потерпеть. Ни черта бы с тобой не случилось. Он ведь тоже не дурак, не стал бы тебе посреди дачного поселка руки ломать. Из-за тебя мне пришлось и пистолет отдать. Не отдавала бы, так мы уже давно пили бы дома шампанское, а не сидели в этой дыре.
Моему возмущению не было предела. Я испытала такую сумасшедшую боль, я столько выстрадала… я чуть было сознание не потеряла… Я почувствовала, что еще немного, и я могу сорваться, перейти на крик.
– Давай не будем говорить, по чьей вине мы тут оказались. Лучше подумаем, как отсюда выбраться, – мирно проговорила я, взяв себя в руки.
Подруга тяжело вздохнула.
– Ты же телохранитель.
– И что?
– Должна уметь выбраться из любого помещения.
– Но я все-таки женщина – Мила замолчала, а я вдруг почувствовала, что мы обязательно отсюда выберемся. Потому что мы умеем бороться за жизнь. Потому что мы знаем ей настоящую цену… Бывало и пострашнее. Совсем недавно над нами висела угроза смерти, я даже чувствовала ее дыхание… Оно какое-то особенное, и даже нежное… Странно – нежное дыхание смерти… Я решительно затрясла головой, чтобы избавиться от этих воспоминаний. Все это в прошлом, чтобы жить, надо действовать. Я поправила свой парик, подошла к двери и попробовала ее толкнуть.
– Можешь не стараться, – грустно заметила Мила. – Нас закрыли на ключ.
– Но ведь нельзя же сидеть просто так, нужно хоть что-нибудь предпринять!
– Ума не приложу, что тут можно предпринять…
– Предлагаешь сидеть сложа руки?
– Ты лучше подумай, что будет, если эти двое найдут яму, которую мы выкопали, да еще их лопатой.
– Думай не думай, – все равно. Не могу же я выйти из этой кладовки и закопать эту яму.
– Тогда подумай о том, что начальник этих недоумков может быть в тысячу раз башковитее их. Они даже не потрудились тебя обыскать.
