– Ну да, почему вы удивляетесь? Вы же сами заметили, что я ему нравлюсь.
Луи усмехнулся, напряжение исчезло с его лица. Расслабленно откинувшись на спинку дивана, герцог спросил:
– А сам он не приходил?
– Нет, пока не приходил.
– Что же ты ему скажешь, если он придет? – завладев ее рукой, хитро спрашивал он.
– Еще не знаю. Найду, что сказать. Надеюсь, сударь, вы не будете меня ревновать и портить отношения с другом?
Мари доверительно склонила голову ему на плечо и принялась играть с воротом рубашки.
– Ревновать? Глупости… разве что самую малость. И ссориться с Люсьеном я не собираюсь, тем более не из-за чего.
– А если он будет оказывать мне внимание и впредь?
– Ты все равно моя и никуда от меня не денешься, – уверенно ответил герцог, и Мари не возражала на его слова.
Конечно, она не знала, что ждет ее впереди, но терять расположение Луи ей очень не хотелось. Рассудок, как всегда, был не в состоянии объяснить ей, что ее так тянет к герцогу. Она чувствовала, что хочет быть с ним, что его взгляды и прикосновения пробуждают в ней самые восхитительные ощущения, потому его нечастым визитам она была безумно рада и всеми способами старалась возбудить в нем страсть, что особого труда не составляло, ведь Луи был впечатлителен и откликался на всякое проявление красоты, а соблазнительно выглядевшая женщина неизменно производила на него именно то впечатление, какое и хотела произвести.
Луи, действительно, не собирался ссориться с Люсьеном, но знаки внимания, которые тот неожиданно стал оказывать Мари, смутили его, особенно потому, что Люсьен слыл человеком строгих правил, и хотя отдавал необходимый долг галантности, потому что не быть галантным считалось бы дурным тоном, но расточать свои восторги дамам без всякого разбора, как бывало с герцогом, виконт не считал необходимым. И если уж он пригласил Мари на бал, а теперь еще посылает цветы, это что-нибудь да значит.
Луи не ринулся выяснять отношения, он попросту на время позабыл об этом, занятый на службе, тем более Люсьен где-то ездил. Но друзья все же встретились и, как было у них заведено, если ни тот, ни другой не был занят, то обязательно шли в «Сосновую шишку» или «Рекрутирующего сержанта»[13] пропустить кружку-другую и поболтать. Оба в отличном настроении, веселые – любо-дорого поглядеть. После вина разговор оживился. Люсьен пожаловался на мужа сестры.
– Настоящий деспот, – говорил он, – не зря я был против этого брака.
– Что же вы могли сделать? Ваша сестра овдовела так рано, на руках у нее ребенок.
– Лучше бы она и не помышляла о замужестве, – возражал виконт, – она ведь не одна, у нее есть отец, бабушка, я, наконец.
– Вы не правы, друг мой, – твердо заявил герцог. – Жаклин – молодая красивая женщина, неужто ей теперь и не радоваться жизни? Просто бедняжке не повезло.
– Вы все о своем, Луи, – поразился Люсьен. – Вы об одном лишь и думаете, и говорите. Поймите, не все такие…
– Охотно верю, – беззлобно отозвался Луи, – но я вам с полной ответственностью заявляю, что большинство женщин думают именно о том же.
– Вам кажется, сударь. Вас окружают такие женщины. А вот я почему-то не встречал таковых.
Луи рассмеялся:
– Я не знаю, кого вы встречали, Люсьен; думаю, они не признавались вам: испугались вашей строгости.
– Не знаю. Может, и так, но от этого не легче.
– Это верно. Могу только посочувствовать вашей сестре. Будем надеяться, все наладится.
