– Довольно кокетничать. Я так соскучился по тебе, – Луи снова прижал ее к себе.
– Оставьте же меня наконец, – не соглашалась девушка.
– Не бойся, тут никто не побеспокоит нас и никто не услышит, – настаивал он.
– Луи, пойми же, наконец, что между нами все кончено, – строго сказала она, и тогда маркиз выпустил ее.
– Что значит «кончено»? – не понял он.
– О боже, – выдохнула Мари, – если нас кто-нибудь увидит вместе…
– Нас никто не увидит, – заверил маркиз.
– Я обещала твоей матушке…
– Прекрасно! Не думал я, что все так обернется. Но разве мне ты ничего не обещала? Вспомни, что говорила ты мне в Куломье?
Мари спрятала глаза.
– Ты говорила, что любишь меня, – напомнил маркиз и, взяв ее за подбородок, заставил посмотреть на себя. – А сейчас ты уже забыла это?
Мари молчала.
– В Куломье ты была гораздо сговорчивее.
– Хочешь сказать – доступнее, – мрачно заметила она.
– Какая разница? Ты была настоящей там, в Куломье. А теперь ты станешь такой же задавакой, как наши светские дамы, и мне это не нравится.
– Опомнись, Луи, через какие-нибудь три недели ты женишься…
– Вот именно, поэтому нет оснований терять драгоценное время.
Он заинтересованно оглядел ее. Кажется, она похорошела. И прическу ей сделали, и платье красивое надели.
– Что это вы так смотрите на меня? – недоверчиво спросила девушка.
– Да так, думаю, что прежде мне было проще тебя раздеть. Мари залилась краской и, обидевшись, изъявила желание уйти.
Но маркиз не пускал.
– Мари, давай просто поговорим.
– О чем?
– Довольно, неужели ты будешь всю жизнь на меня дуться?
– Много чести… будем считать, что ты прощен, Луи, можешь не беспокоиться.
– Я не могу не беспокоиться, Мари, я люблю тебя.
Девушка с негодованием возразила:
– Не произноси этих слов, ты оскверняешь их.
– Как же мне сказать? Как выразить?
– Никак. Ты не знаешь, что такое любовь, Луи. Разве ты не понимаешь, как ужасно все то, что ты выделываешь? Разве можно так поступать?
– Как? – искренне удивился маркиз.
– Любить можно кого-то одного. Когда любят, других не замечают. А ты… ты ломаешь мне жизнь, разве не понимаешь?
– Да я делаю все, чтобы устроить тебя в жизни, глупая. Если бы ты была мне не нужна, я бы не говорил с тобой, отослал бы в деревню или уволил – и дело с концом.
– Так увольте, сударь, увольте, я буду вам благодарна.
– Ты сама не знаешь, что говоришь. Я знаю, что ты любишь меня, Мари. Зачем упрямишься?
– Ну вот что, Луи, я тебя не люблю. Все, разлюбила, разочаровалась. Я любила человека с добрым и понимающим сердцем. А бессовестного развратника я никогда не могла полюбить и не полюблю. Так что можешь дать мне расчет.
Луи смотрел на нее несчастными глазами, а вид у него был, как у побитой собаки.
– Зачем ты так, Мари?
– Ты сам хотел, чтобы я сказала…
– Я же пропаду без тебя, слышишь? Что со мной будет без тебя? Это же так просто. Ты любишь доброго и понимающего человека? Только рядом с тобой он человек, только с тобой. Без тебя ему ничего не останется, как сделаться скотиной.
Мари сочувственно взглянула на него, и ее сердце оттаяло. Девушка заговорила мягче:
– Луи, ты запутался. Разберись в себе, определись. Меня-то ты за что наказываешь?
– А у меня полная определенность. Теперь ничего не остается, как жениться на Леоноре и терпеть в своем доме тещу (да-да, она останется с нами). Пойду на службу – что же тут неопределенного?
– А я?
– Ты же не хочешь быть со мной.
– Мое положение ужасно, Луи. Ты даже не представляешь. Если бы было куда уйти… но я здесь, зачем? Чтобы быть участницей этого безобразия? Ты и Леонора, ты и Элен. А я? Я призвана утешать тебя? «Спасать» от жены и тещи? А потом? Что потом? Молчишь. Ты и сам не знаешь.
