– Ой, – недовольно пробурчала травинка, что девушка теребила в задумчивости.
– Кто со мной разговаривает? Здесь ведь нет никого, – воскликнула она.
– Совсем с ума сошла, с травой разговариваю, а она мне отвечает.
– И вовсе не трава, а – Пион. Ты чуть не наступила на меня. Бредешь, не видя дороги, – продолжался диалог.
– Простите меня пожалуйста, дорогой Пион. Я совсем не хотела Вас повредить, – всхлипнула Эльвира.
– Хотела побыть одна в моем саду, набраться сил и побыть собой. Так устала улыбаться, когда тяжело.
И она зарыдала. А цветок ее не успокаивал, дал выплакаться. Реплики были не связные, не разборчивые. Помогало то, что никто с ней не говорил.
Эльвира рассказала, что живет с родителями, заботится, поддерживает в силу своих возможностей. Занимается английским, французским и испанским языками со школьниками. Помогает племянникам с уроками.
Только своей семьи не случилось и детей нет. Кому свою доброту и заботу дарить. Слава богу, родители рядом и ученики.
– Я им даже, оценки не ставлю. Всегда молодцы! А что? Это ведь не моя задача – оценки ставить, – закончила девушка.
На лице появилась улыбка, от слов об учениках.
– Так радуют их пятерки в школе и благодарные слова мамочек, – погрузилась она в воспоминания.
– Вот видишь, как хорошо! Есть отдушина, – подбадривал цветок.
– А родителям тяжело, огорчаюсь, что не в силах облегчить их состояния, – опять переключилась на грустные события Эльвира.
– Как могу я думать о собственной жизни, о своей семье, когда нужна им.
– Сюда пришла, а дома будто сковывает меня что-то по рукам и ногам, да жизни другой нет, так щемит сердце, – продолжала девушка горестно.
– Бабушка, хоть и с мужем жила в любви. Но почти всю жизнь прожила вдовой. После войны дедушка не долго прожил и ушел в мир иной от ранений.
– Неужели и я буду также болеть, ворчать, всю жизнь и подавлять свои эмоции и мечты?
Пион молча качал головкой и задел листьями за ногу девушки, в знак поддержки.
Но вот что-то сломалось внутри и стала Эльвира все чаще тосковать о свободе, о чем-то неведомо прекрасном, что собственной, именно собственной, жизнью зовется.
И вот однажды, сидя так же в саду и разговаривая со своим другом Пионом, не заметила, как спустились сумерки. Девушка залюбовалась звездами, что зажглись на темном бархате неба. Взошла полная луна. И привиделось ей, будто выстроился прекрасный лунный мост куда-то в даль.
– Что это? Будто тянет меня что-то встать, и пойти по этому мосту, – и сама не ожидала Эльвира, что произнесет вопрос вслух.
– Чего засомневалась, зовет, значит иди. Смелей! – подбодрил цветок.
Глубоко вздохнув, девушка отправилась в путь. Никто не считал сколько продолжалась дорога под лунным светом.
– Что там вдали? Откуда это сияние? – удивилась Эльвира.
Подойдя ближе, она оказалась на большой поляне.
В центре был огромный костер. Большой и яркий, березовые поленья и большие, и маленькие аккуратно сложенные тихо потрескивали, придавая особую силу огню и яркость пламени. А вокруг, в креслах кто в больших кожаных, а кто в резных деревянных, сидели мужчины и женщины в одеждах разных эпох. Кто-то суров и грустен, кто-то статен и красив, кто-то задумчив, а кто-то улыбался про себя, наверное, вспоминая что-то приятное и хорошее.
