Преодоление невозможного - страница 3

– Ну и сажайте! – нахально пробасил Коркин.

На этом перепалка закончилась. Капитан ушёл, но через час вызвал старшину к себе и устроил ему хорошую «баню», а сидеть ему не пришлось, потому что у капитана была добрая душа. После этого случая старшина стал больше уделять внимания красноармейцам, а капитан Лукин снискал большое уважение со стороны красноармейцев.

Скоро был получен приказ идти в наступление. Вёл в атаку нас капитан Лукин. Прямо на ходу он приблизился ко мне и громко спросил:

– Ну как, Лачинов? Правда, здесь гораздо интереснее, чем в штабе полка?

– Конечно, – отвечаю ему, – на передовой всегда интереснее, здесь события за событиями и больше жизни.

Это была наша с ним последняя встреча. С криком «За Родину, за Сталина!» мы рванулись вперёд. Но продвинулись ненамного.

Противник встретил нас сильным артиллерийским и пулемётным огнём. Мы же, в основном, были вооружены винтовками. Правда, имелось ещё несколько 45-мм орудий и станковых пулемётов «Максим». Вскоре разведчики доложили капитану, что враг пустил в ход танки. Мы опять дали кросс назад. Отдельные вражеские танки прорвались и смяли наших. Через наш блиндаж тоже прошёл танк, но я остался жив. В небе появились фашистские бомбардировщики и истребители. Нам приказали стрелять по самолётам из винтовок. Истребители летели совсем низко, на бреющем полёте и обстреливали нас.

Сделав своё дело, вражеские самолёты улетели на запад. Артиллерия замолчала. Воцарилось затишье. Старший лейтенант Иванов собрал остатки разбитых подразделений и повёл нас в бой.

Но воевать было нечем: ни патронов, ни гранат, ни снарядов у нас не было, как уже и сил идти дальше и сопротивляться врагу, вооружённому до зубов (у немцев даже пехота была посажена на мотоциклы и машины). Уже несколько дней мы ничего не ели, даже воды не было. Прошло очень много времени, а я, вспоминая пережитое, часто задумываюсь над тем, как всё-таки человек вынослив физически и духовно по сравнению с животными, которые не смогли бы преодолеть и сотой доли тех трудностей, какие может вынести человек.

Красноармейцы шли еле-еле, переваливаясь из стороны в сторону, как утки. Во рту у всех пересохло от безводья, губы потрескались, исхудалые, измождённые лица почернели. В глазах обречённость.

Впереди, по направлению к Гродно, находилось то ли озеро, то ли пруд, то ли болото. Старший лейтенант Иванов дрогнувшим голосом сказал: «Ребята, кто из вас пойдёт по воду, хоть одну фляжку принесите, хотя бы промочить горло». Бойцы молчали. Во-первых, не было сил, во-вторых, противник вёл сильный артиллерийский и пулемётный огонь. Хотя болото и находилось недалеко, но идти, вернее, ползти было трудно. Вызвался идти я. Благополучно прополз и вернулся с водой, грязной и пахнущей гнилью. Бойцов было около тридцати человек. Всем дал по одной крышечке от фляги, последнюю выпил сам. Стрельба прекратилась. Бойцы прилегли на лужайке отдохнуть. Очень хотелось есть. Многие нашли какие-то дикие ягоды и с жадностью ели, а некоторые, в том числе я, набросились на лебеду, калач и даже на пырей.

Не прошло и часа, как противник возобновил огонь. Мы двинулись на восток. Бомбы и снаряды догоняли нас. Сколько мы прошли – не помню. Вдруг я инстинктивно остановился, оглянулся назад и увидел: недалеко от меня в мою сторону плетётся боец, а вокруг валяются трупы. Он поравнялся со мной и выпалил: «Где остальные, где командиры, где командир полка, где Иванов, Ширинов, Лукин, Золин? Что нам делать?» Минуты три мы молчали. Потом я твёрдо сказал: «Нам необходимо двигаться на восток, к своим. Может, прорвёмся сквозь фронт».