Он только что собирался послать за ним.
– Дмитрий Михайлович, здесь гонец! – выпалил Минин. – Из Ярославля!..
Пожарский насторожился, ожидая неприятностей.
– Князь Лопата занял Ярославль! – выждав несколько секунд, чтобы произвести эффект, вскричал Кузьма.
– Зови, зови гонца! – обрадовался этому известию князь Дмитрий.
В избу впустили гонца. И тот сообщил, что Лопата-Пожарский, заняв Ярославль, переловил там казаков Заруцкого и посадил в тюрьму.
– Ну, слава богу! – перекрестился Биркин.
Гонца отпустили.
Решено было выступать немедленно, не ждать казанцев, Биркину же ехать туда, в Казань.
Настало время выходить в поход всем ополчением.
* * *
Подошёл март. Стало чаще появляться солнце. Морозные дни ушли в прошлое. От этого и настрой у служилых оказался иной.
Ополчение Пожарского двинулось вверх по Волге, зимником. Их санный обоз растянулся на несколько вёрст. Везли продовольствие, пушки, запасы зелья и корма для лошадей. Конные шли отдельно сотнями. Часть пеших ехала на подводах. На подводах ехали и пушкари. Но многие ратники тащились пешими.
В войске уже все знали, что Суздаль заняли казаки Андрея Просовецкого. Поэтому от первоначального плана идти к Москве через Владимир и Суздаль пришлось отказаться. И им предстояло идти дорогой на Ярославль.
В первый день ополчение покрыло расстояние только до Балахны.
К городу они подходили уже в сумерках. Балахна стояла на правом низменном берегу Волги. И они увидели её только тогда, когда уперлись в низкие крепостные стены, обозначились посадские избёнки…
Здесь, в Балахне, войско разместили на ночлег. Ратных распределили на посаде: по избам, тесно, но в тепле.
Князь же Дмитрий и Минин въехали в город в сопровождении своих холопов и стрельцов. У съезжей избы они спешились и вошли в неё. В избе тускло горел жирник, стоял полумрак. За столом сидели два человека. Их лица неясно обозначались в полумраке. Приглядевшись, князь Дмитрий узнал Матвея Плещеева. Рядом с ним сидел какой-то незнакомец, оказался местным городским старостой.
Они поднялись с лавки.
Князь Дмитрий поздоровался с ними за руку, представил им Минина:
– Выборный человек Кузьма Минин!
– Да уже слышал! – сказал Плещеев, здороваясь за руку с Мининым.
Они сели за стол и выслушали Плещеева. Тот рассказал им, что он привёл с собой сотню боярских детей и готов присоединиться к ополчению.
– Хорошо, – согласился князь Дмитрий, обрадовавшись даже такому малому пополнению. – Скажи своим, пусть обратятся вот к нему, – показал он на Кузьму. – Он поставит их на довольствие. Определит оклады.
– Сделаю! – отозвался Кузьма, как всегда в таких случаях.
Плещеев и староста ушли из съезжей, по своим заботам.
– Кузьма, у тебя в этом городе земское дело есть? – спросил князь Дмитрий Минина.
– Да, Дмитрий Михайлович. Я иду к местным солепромышленникам. Здесь же делами заправляют и два моих брата. Соль варят, – стал подробно рассказывать Кузьма. – Здешние места богаты солью. Местные воротилы отправляют её дощаниками по Волге, по Оке. В ту же Москву. Да и в Ярославль тоже. Варниц здесь десятка четыре. Да рассольных труб вон сколько! – махнул он рукой выше головы. – Мой старший брат Фома начинал тут завод, уже лет двадцать тому будет. Сейчас, почитай, главный здесь. Вот через него, думаю, и выколотить из мужиков деньги на земское дело… Что-то я заговорил тебя, Дмитрий Михайлович, – спохватился он, сообразив, что надоел князю.
