– Кто берет путь юродства на себя без особого звания Божия, все в прелесть впадают: из юродивых едва ли один отыщется, чтобы не в прелести находился, и погибали или вспять возвращались. Старцы наши никому юродствовать не позволяли. При мне только один обнаружил юродство, запел в церкви кошачьим голосом; старец же Пахомий в ту же минуту приказал юродивого вывести из церкви и проводить за монастырские ворота. Три пути, на которые не должно выходить без особого звания: путь затворничества, юродства и путь настоятельства.
Вот как относился преподобный Серафим к желающим юродствовать. Нам надо это особенно запомнить, дабы всегда относиться с особой осторожностью ко многим легкомысленным и самочинно дерзающим изображать из себя «юродивых» в наше время. Первый вопрос, который для проверки должен быть предложен юродивому, заключается в том, с благословения ли духовника он вступил на этот путь. И если самочинно, тогда все вышеприведенные слова преподобного Серафима непременно относятся к нему. В пустыне, кроме молитвенного подвига, начинается и другой подвиг – строжайший пост.
Преподобный Серафим был великий молитвенник и столь же великий постник.
Он вкушал сначала один хлеб, потом одни овощи, а в некоторые дни не вкушал пищи совсем.
Перед смертью вот что он открыл одной рабе Божией:
– Ты знаешь снитку. Я рвал ее да в горшочек клал, немного вольешь, бывало, в него водицы и поставишь в печку – славное выходило кушанье.
Я спросила его о снитке, что это значит. За притчу ли это принять или это действительное. Он отвечал: «Экая ты, экая. Разве не знаешь травы снитки. Я это тебе говорю о себе самом».
Я просила его, как зиму он ее кушал и где брал. Он отвечал: «Экая ты какая, на зиму я снитку сушил и этим одним питался, а братия удивлялись, чем я питался. А я снитку ел. И о сем я братии не открывал, а тебе сказал». Я спросила, а долгое ли время он кушал ее. Он дал мне точный ответ и на это, но я забыла, без скольких дней он вкушал тысячу дней одну снитку. Только помню, что более двух с половиной лет неотступно питался одной сниткой.
Преподобный Серафим считал, что учить других легко, так же легко, как бросать с соборной колокольни саровской камни, а самому исполнять то, чему учим – так же трудно, как эти камни поднимать на колокольню.
Но преподобный Серафим имел право учить: его труды, его пощение давали ему это право. Вот что говорил он после:
– Мы, на земле живущие, много заблудили от пути спасительного, прогневляем Господа и не храним постов. Ныне христиане разрешают на мясо и во Святую Четыредесятницу, и во всякий пост. Среды и пятницы не сохраняют, а Церковь имеет право: не хранящие святых постов и всего лета среды и пятницы много грешат. Но не до конца прогневляется Господь, паки помилует.
Некто спросил преподобного Серафима:
– Можно ли есть скоромное по постам, если кому постная пища вредна и врачи приказывают есть скоромное?
Преподобный отвечал:
– Хлеб и вода никому не вредна.
Преподобный Серафим в пустыне имел особые искушения, отличные от тех искушений, которые были, когда он проходил путь послушнический. Там были уныние, тоска и скука, а здесь то, что называется на языке святоотеческом «страхованием».
Это чувство во время молитвы иногда вызывается явными нападениями зверей, подобием врывающейся толпы и всевозможными иными устрашениями. Преподобный Серафим, силой молитвы и благодати Божией, все сие преодолел и стяжал особую силу видеть бесов. Так один мирянин, в простоте сердца, спросил:
