Посмотрел еще некоторое время на меня одним глазом и, уже отвернувшись, укоризненно головой покачал, не представляя себе, как это можно не быть пионером, а просто ходить по дороге безо всякой пионерской цели.
Тут машина тронулась, и мы поехали к станции, то есть в противоположную от лагеря сторону.
Куда же меня везут, встревожился я, в Москву, что ли?
– Не волнуйся, сейчас одно дело сделаем, и я тебя в лагерь доставлю. – Дядя Витя мое замешательство в зеркало заднего вида увидел и подмигивает.
Какое же у него может быть дело с таким странным мужиком? Минуты через три мы подъехали к какому-то дому у станции, а человек в халате выскочил из машины и на бегу бросил: мол, никуда без меня не уезжайте.
– Кто это, – спрашиваю, – что за смешной дядька такой?
– Да завхоз из пионерлагеря, Генкин его фамилия. Попросил меня за хлебом съездить, – говорит дядя Витя. – Шофер лагерный сегодня поддал малость, вот Генкин стоял у ворот, караулил, а когда мы подъехали, то меня сразу захомутал. Так что будешь за грузчика, а я перекурю пока, да и радикулит мне в спину вступил, тяжести поднимать неохота.
Тут Генкин выскочил из дверей, схватил меня за руку, поволок в какую-то подсобку, и мы начали с ним лотки с хлебом таскать да в «Жигули» на заднее сиденье складывать.
Обратно мы домчались с ветерком да с музыкой, дядя Витя магнитолу врубил с Полем Мориа и прибавил газу. Как въехали через главные ворота, так до столовой и докатили. Это вам не через забор перелезать.
Генкин сразу свистнул каким-то бесхозным пионерам, и те моментально перетащили лотки с хлебом на кухню. Дядя Витя вышел из машины, захлопнул дверь, вытащил красивую зажигалку «Ронсон» из кармана джинсового батника, закурил, огляделся и говорит:
– Эх, хорошие тут места! Я прошлой зимой здесь две недели провел!
– Интересно, что вы забыли, Виктор Владимирович, зимой в летнем пионерском лагере? Снежных баб, что ли, лепили? – спрашиваю, а сам горжусь собой: «Какой же я остроумный!»
– Да зимой тут клиника, ну типа санаторий, так я в ней лежал, обследовался, да заодно и отдохнул, – объяснил дядя Витя. – Ладно, пойду скажу, чтобы Вовку нашли и к тебе привели, а заодно проверю, как там Ленка устроилась.
Ленка – это младшая Вовкина сестра, ей всего одиннадцать. И дядя Витя ушел, оставив меня караулить.
Какой-то, думаю, маленький этот лагерь, несолидный, вот я бывал в таких здоровых, что конца и края не видно.
Когда, два года назад, от завода ЗИЛ ездил, там только из нашего класса семь человек было. И одного одноклассника, Серегу Смирнова, за смену мы так и не нашли. Там больше сотни отрядов оказалось, да еще десять отрядов в спортлагере на той же территории, я как раз в нем и находился, мне в ту пору довелось спортсменом быть.
Похоже, «Дружба» эта от совсем уж маленькой организации, какой-нибудь картонажной фабрики или комбината бытовых услуг. Не успели мы от ворот пару сотен метров проехать, как вроде уже и конец, дальше дорога заканчивалась. А центральная аллея пионерского лагеря от завода ЗИЛ тянулась аж на четыре километра, с тайной гордостью за гигантский завод подумал я.
Тут, откуда ни возьмись, Вовка Антошин нарисовался, ткнул мне, не глядя, руку, как будто мы с ним десять минут тому назад расстались, оглянулся и спрашивает деловито, но негромко, чтобы не услышал никто:
– Сигареты привез?
– Да привез, привез тебе сигарет, – успокаиваю, – целых четыре пачки «Примы», купил утром на Рижском вокзале.
