«Ах да, Родион, как главного героя Достоевского», – на душе сразу стало легче. Немного успокоившись, хотел было вскочить с кровати, поскорее влезть в потрепанные кеды и бежать на зарядку, а чуть позже на раскоп в Лесную группу, но вспомнил, что сегодня воскресенье, и план немного поменялся. Сегодня ждали профессора.
Археологический сезон под Новгородом стартовал в начале июля, прошло совсем немного времени, а Курган Л-314 подарил археологам уже несколько сюрпризов. Первый – останки разрубленной собаки внизу погребения. Эта находка подтвердила существование древнего ритуала, связанного с захоронениями русов, описанного в сочинении путешественника Ибн-Фадлана.
Вторым сюрпризом стало наличие в кургане не только погребения по типу трупосожжения, но и впускного: в верхней части насыпи была закопана урна с кальцинированными после сожжения костями человека.
Семен Калинин, известный среди студентов под прозвищем Каин из-за необычного родимого пятна на правом виске, которое напоминало шумерскую букву «Z», был руководителем отряда. Он обещал сенсацию, но чтобы она произошла, все с нетерпением ждали прибытия профессора из университета и экспертного мнения Родиона. Все сошлись во мнении, что это были члены одной семьи: захоронили сначала одного, а потом в курган впустили погребение второго. Но профессор антропологии Дьячков, которого все ждали с таким нетерпением, с данной гипотезой был категорически не согласен, поэтому и решил осмотреть раскоп своими глазами. Родион тоже колебался в заключении.
«Предки и потомки составляли единую сакральную общину», – думал Родион, разглядывая останки в урне под тентом. Он вспомнил слова Владислава Владимировича Артемова из книги «Славянская энциклопедия». Учёный писал, что с древних времён русские воспринимали смерть как метаморфозу, которую переживает душа. Согласно народным поверьям после перехода в иной мир обязательно следовало возрождение либо в образе тотемного животного, либо качестве кого-то из своих потомков, либо в любом другом обличье.
«Миры по ту и по эту сторону мало чем отличаются один от другого для древних русов, – размышлял Родион. – Они, образы, могли полностью совпадать или быть отождествлены, но что-то с этой могилой не так».
Иными словами, земная жизнь человека для русичей была лишь одним из звеньев цепи перерождений души в разных мирах. «Если наш мир назывался Явью, то мир потусторонний, загробный – Навью. Смерть для них означала лишь переход души из одного мира в другой», – Родион вновь вспомнил о своих кошмарах. – Интересно: его сны – это Явь или Навь?»
Профессор так и не приехал, и студенты решили провести вечер у костра на поляне. Огонь освещал их лица, а его отблески создавали на деревьях жуткие тени. Один из студентов начал рассказывать о чёрных копателях и о том, как он видел на раскопе человека, который искал артефакты.
«Если они найдут что-то интересное, могут даже убить!» – сказал кто-то, и все рассмеялись.
Атмосфера накалялась, и почти каждый студент, присоединяясь к кругу, добавлял свою версию ужаса. Как будто сама темнота подсказывала им новые сюжеты, а каждый следующий рассказ становился всё более пугающим.
Под звуки шелеста ветра и потрескивания дров в костре голос рассказчика, звучал особенно зловеще, повествуя о леденящей душу истории. Сердца слушателей учащенно бились от волнения. Родион сидел под старым дубом и улыбался, вспоминая свою молодость.
