Преступление в Блэк-Дадли - страница 67

Его предположение было ясно. Молодые люди вознегодовали, но не сказали ни слова. Немец с неумолимым спокойствием продолжил:

– Но, как я уже сказал, убийца меня не интересует. Если только он не забрал у жертвы ценные документы или же полковник Кумб сам в тот вечер не передал их кому-то из вас. Эти документы – мои. Я оцениваю их примерно в полмиллиона фунтов. На свете есть лишь один человек, для которого они представляют такую же ценность. Я предполагаю, что один из вас работает на него. – Долиш снова замолчал и вновь устремил свои маленькие круглые глаза на лица стоящих перед ним людей. Затем, очевидно удовлетворенный увиденным, сказал: – Согласитесь, я сделал все, что в моих силах, чтобы добыть эти бумаги, не причиняя никому из вас вреда. Вы же с самого начала повели себя отвратительно. Играли со мной в прятки, как какие-то школьники. Играли, пока не разозлили меня окончательно. Среди вас также есть пара человек, – он взглянул на Эббершоу, – с которыми у меня старые счеты. Вас обыскивали, за вами следили, но так и не обнаружили моего имущества. Поэтому я даю вам последний шанс. Завтра в одиннадцать часов утра мы с моими людьми покинем этот дом. Отправимся проселочными дорогами до главной автострады Грейт-Ярмута, минуя деревню. Если к моменту отъезда я получу назад то, что принадлежит мне, то позабочусь, чтобы вы выбрались отсюда без осложнений. Если же нет… – Он сделал паузу, и еще за секунду до того, как тихие слова сорвались с его губ, все осознали: их ждет нечто ужасное. – Сначала я подожгу дом. Просто застрелить вас будет опасно, ведь даже на обугленных скелетах могут обнаружиться следы пуль. Нет, боюсь, я буду вынужден предать вас огню.

В напряженной тишине рыдания Жанны вдруг стали особенно громкими. Бледный перепуганный Эббершоу выскочил вперед.

– Но ведь я же вам сказал! – неистово произнес он. – Я сказал вам! Я сжег эти бумаги. Я описал их. Я их сжег, пепел лежит в камине моей спальни!

Из уст немца вырвался звук – наполовину рык, наполовину стон, – и они во второй раз увидели, как гранитное спокойствие его лица пошло трещинами и под маской проступила мертвенно-бледная злоба.

– Даже если бы я поверил, доктор Эббершоу, – сказал Долиш, – что вы настолько глупы – настолько невероятно глупы, – чтобы уничтожить документы, притом что вы наверняка отчасти понимали их ценность… Тогда я бы поверил и в то, что вы не заслуживаете ничего лучшего, чем весьма неприятная смерть в компании ваших друзей, если мне не вернут то, что мне принадлежит, завтра к одиннадцати часам утра. Доброй ночи, дамы и господа. Оставлю вас поразмыслить. – И немец вышел из комнаты, а ухмыляющийся Гидеон последовал за ним.

Его люди отступили, целясь в гостей из оружия. Эббершоу бросился вперед, когда огромная дверь уже затворилась, и принялся яростно колотить по ней. Но дуб был крепче камня.

– Он подожжет дом? – нарушил молчание весьма удивленный голос Мартина. – Особняк весь из камня, как же он сгорит?

Уайетт медленно поднял глаза:

– Наружные стены из камня. – В его голосе зазвучала странная нотка, которая вызвала трепет у всех, кто ее расслышал. – Наружные – из камня, а все остальное – из дуба, старого, хорошо выдержанного дуба. Он вспыхнет ярко, как дрова в камине.

– Сейчас, – произнес Кэмпион, – девять часов.

Крис Кеннеди устало потянулся:

– Прошло шесть часов с тех пор, как этот кабан ушел. Как думаете, у нас есть шанс?