Преступный разум: Судебный психиатр о маньяках, психопатах, убийцах и природе насилия - страница 2

Через двадцать лет после того, как я покинул эту лечебницу, я перебрался в другую, занимавшую строгое готическое здание на окраине Лидса, открытую в 1888 г. как приют для неимущих умалишенных. Я принял решение подать заявление на должность младшего психиатра буквально в последний момент, всего за несколько недель до того, как получил диплом врача. До этого в моих планах был переезд в Лондон и работа в отделении неотложной помощи, но вдруг, не успев пойти по совершенно другому пути в медицине, я импульсивно поддался влечению к психиатрии и переехал в жилой блок больницы Хай-Ройдс на западе Йоркшира.

Современная система диагностической классификации психических заболеваний началась с попыток упорядочить и упростить запутанные психиатрические термины, преобладавшие во время суда над Макнатеном. В 1890-х гг. немецкий психиатр-эмпирик Эмиль Крепелин разделил подобного рода заболевания на два класса: эпизодическое маниакально-депрессивное состояние (позже названное биполярным расстройством) и прогрессирующий психоз, названный dementia praecox, или «раннее слабоумие», – впоследствии этот термин вышел из моды и был заменен термином «шизофрения». В последующие 120 лет добавлялись все новые подразделы классификации, и в нынешнем издании противоречивого «Диагностического и статистического руководства по психическим расстройствам» числится более пятисот диагнозов. Несмотря на все эти уточнения, на конференциях по психиатрии регулярно возникают споры о диагнозе того или иного пациента.

В начале своего обучения я наблюдал горячий спор двух старших коллег о том, каким типом шизофренического психоза страдает пациент, случай которого только что описал им нервный врач-ординатор. Даже будучи новичком в психиатрии и слушая эти дебаты, я сомневался, что постановка конкретного диагноза поможет понять, о чем рассказывают мои пациенты. Я постоянно размышлял о происхождении их переживаний, и постановка диагноза не казалась мне особенно полезной, чтобы ответить на этот вопрос. При подготовке к выпускным экзаменам мне пришлось выучить список причин для каждого из основных психиатрических диагнозов. Я запомнил факторы, идущие под объединяющими названиями «генетические», «другие биологические», «факторы среды», которые, как было установлено в ходе исследований нескольких групп пациентов, связаны с рассматриваемым диагнозом. В ходе таких исследований обнаружилось, например, что осложнения при родах или грипп у матери во время беременности могли стать причиной шизофрении. Соответственно, мы всегда спрашиваем при первичном осмотре, имелись ли у матери пациента какие-либо проблемы при родах. Но меня не устраивал список этих факторов в качестве объяснения причин болезни. В последние годы обучения я специализировался по судебной психиатрии – отрасли медицины, занимающейся экспертизой, а затем и лечением в тюрьмах и больницах преступников, многие из которых ведут себя агрессивно вследствие психического расстройства. Судебная психиатрия имеет дело с областью, находящейся на стыке медицины и закона, поэтому мне пришлось высказывать свое мнение в обстановке куда более сложной и агрессивной, чем это бывает на медицинских конференциях. Мало того, что уголовные суды состязательны по своей сути, вопросы, которые на них задаются, гораздо сложнее, поскольку адвокаты часто не принимают основные допущения, рассматриваемые психиатрией как аксиому. Моего мнения о том, что убийство – это результат заболевания преступника, недостаточно для адвокатов, если они хотят сослаться на невменяемость в деле по обвинению в убийстве; суду необходимо знать более конкретно, каким образом заболевание повлияло на сознание подсудимого, вынудив его убить жертву. Парадоксально, но, готовясь к вопросам в суде, я размышлял о психике пациента больше, чем предполагает моя специальность. Суд, возможно, примет во внимание мои показания о роли неудачного воспитания или родовой травмы в действиях обвиняемого, но судья также поинтересуется, каким именно образом эти факторы связаны с насильственными действиями, совершенными конкретным человеком, – почему психические процессы привели к конкретному преступлению.