На этой строчке бумага была надорвана. Подняв голову, Веда, читавшая с увлечением, оглянулась и увидела, что идут они по другой улице, срезавшей прежнюю под углом. Окружавший её ландшафт не переменился: дома, укрытые деревьями от вечернего зноя, и уложенная между нагорьями маленькая долина двигались с нею. Леопарды ушли далеко вперёд, а пастор и дракон, перекидывавшиеся отдельными, не слышными ей словами, телепались позади. Кажется, она узнала спину Гоби, возникшую среди домов, но быть уверенной в том, что это спина Гоби, она, конечно, не могла.
Рядом и чуть позади неслышно шествовал Шанаэль, беспечно мурлыкающий песенку с замедленным ритмом. Он оберегал читающую акулу, чтобы та не спотыкалась, ибо длинные пряди волос Веды, свесившиеся на газету, эта нелепая в жаркое время года причёска, скрывала от неё, впрочем, совершенно ровную дорогу, споткнуться на которой мудрено. Тем не менее, забота его, выражавшаяся в его походке и деликатном подглядыванье под каблучки Вединых туфель, была очевидна.
Складывая газету (других статей она читать не стала), акула принюхалась к неподвижному воздуху. Еле ощущаемый запах, непривычный в городе и пугающе привлекательный, почудился ей. Вдалеке что-то негромко шумело – река, наверное, и кто-то переговаривался на языке Ловарни.
Поглядев на кружащихся комаров, которые выглядели крупнее и манёвреннее знакомых комаров из Кропивника, и, сделав тщетную попытку изловить одного, Веда передала газету леопарду.
Газета была принята им так, будто Веда безвозмездно преподнесла ему лист бесценного манускрипта.
– Ждут ночи, чтобы укусить.– Возвращая газету на место, сказал он.
Веда вновь хлопнула себя по плечу. Она и Шанаэль обменялись взглядом тех, кто долго шёл рядом по одной дороге. Громкий звук, наподобие мычания, донёсся сквозь деревья. Оборван коротким то ли грохотом, то ли рыком. Что-то зашумело, топот по траве утонул в ровном гуле очевидной уже речки, и стало тихо, как под землёй.
Орс легонько дёрнулся, покатился к нагорью и был поглощён крохотным облаком, немедленно им рассеянным.
– Там, в газете какая-то напыщенная статейка. Что-то вроде убийства… Здесь, неподалёку, возле дороги на Север. Я не поняла толком, эти провинциальные газеты… Знаете, пишут как в разговорнике для годаньских туристов. Далеко ещё? – Обратилась акула к всегда галантному Шанаэлю.
– Нет, недалеко. Госпожа утомлена? Ах, убийство. Да, да.
– Я не устала.
– Вон за теми домами. Очевидно, нас ждут, но не всё ещё готово, сообщил наш будущий пастырь.
Говоря это, Шанаэль сверкнул глазом за плечо себе, где на расстоянии, которое покрыть бегом можно за минуту, трусил неутомимый Григорий и неспешно шагал Всеволод.
– Да, убийство. К слову, сделалось это дурное недалеко… вы изволили миновать это место… недавно, я полагаю. Госпожа мужественна, и маленькие её ножки готовы ещё топ-топ в нашей трущобе?
– Говорю, я совсем не устала. Однако, пойдём скорее, раз запоздалость пахнет так нехорошо, как говорил мне один лукавый из местных.
– Нет нужды. Шанаэль не простит себе, если вы собьёте в кровь ножки.
– Значит, и впрямь, что-то случилось.
Шанаэль многозначительно коснулся лапой смятого газетного рулика, тёршегося под кожаными ножнами, глядел же он вперёд, и взгляд его скользнул по взгорью.
– Оглянитесь на вашего товарища, он тоже неутомим. – Как-то странно посоветовал Шанаэль, продолжая глядеть в том же направлении.
