Подняв голову, она, сквозь отвратительные лохмы, благоухавшие с каждой секундой всё навязчивее, увидела, как ставень приоткрылся, и голос Всеволода, чья тень тоже проникла в комнату и легла к ногам Веды, сообщил:
– Дорогая, если тебе нужна ванна… Она тебе нужна?
Веда вскочила, как рыба, ставшая на хвост, и, зажав в кулаках космы, подбежала к открытому окну. Под ним стоял Всеволод в наглухо застёгнутой рубашке и оттёртых на коленях джинсах, умытый и свежий, выставив подбородок, чьё упрямство было сглажено чудесным утром и отменным, бодрым настроением. Он ласково ей улыбнулся. От подобной улыбки у иной дамы в руке растаяло бы мороженое. Но он знал, с кем свела его Участь на берегу озера и на подобное, конечно же, не рассчитывал. Гипотетическое ледяное угощение в кулаке Веды вполне сохранило свои качества.
Акула бросила взгляд на его влажные, расчёсанные на пробор волосы и коротко что-то прорычала.
– Что? – Угодливо переспросил дракон.– Ну, не буду тебя задерживать.
И он поспешно пошёл вдоль дома, сказав, прежде чем смыться окончательно:
– Я тут, во дворе.
Веда хлопнула ставней так, что дрогнули стены, и поплелась в ванную. Зловеще посмотрев на закрытое паровое оконце, она склонилась над бортиком ванны, уже набравшейся до краёв. Не закрывая глаз и не задерживая дыхания, окунулась по плечи. Волосы струёй поплыли в воде.
Вода тотчас сделалась красной, затем густо-бурой. Протянув наощупь руку, Веда выдернула пробку и зловеще сощурилась на милый предмет: на неё невинно глянула крохотная целлулоидная уточка.
Выпустив воду, Веда выжала себе на голову полфлакона шампуня, заимствованного ею с полочки. Она тёрла и без устали выжимала волосы, пока в ванну не потекла обыкновенная прозрачная вода. Надо отдать должное Веде Львовне – хоть и с запозданием, но тут явно было задействовано Волевое Усилие, притом, недурное. (Следует это запомнить… в смысле, это я себе, вас я не собираюсь утруждать.)
Когда она убедилась, что в волосах не осталось ни полкапельки сладко пахнущего вещества, она, торжествующе сопя, замотала голову жёстким, но приятным полотенцем, мстительно обернулась на уточку и с чувством собственного достоинства вернулась в свою спальню, побывав зачем-то сначала в спальне дракона.
Сев перед открытым окном, откуда вплывали волны ночной прохлады, сохранившейся на клумбах с лиловыми цветами, и поднятые с земли Орсом, она, содрогнувшись, представила, как будет расчёсывать волосы. Тотчас её посетила новая мысль, она стянула одним движением полотенце и тогда только улыбнулась своей мысли под тяжёлой ароматной завесой.
Заодно она, не шевельнувшись, очень приветливо окликнула Всеволода.
Тот явился немедленно и с улыбкой спросил, облокачиваясь на подоконник:
– Как тебе спалось сегодня?
Веда заверила, что отлично и потрогала кармашек халата, который нашла в спальне и сикось-накось набросила на себя.
– А тебе?
– Я чувствую, что выспался.
– Отлично. Я тут взяла твой гребешок, ничего?
С этими словами Веда показала гребешок, поднесла к волосам и дёрнула гребешок вниз. От него отлетело, по первому счёту, три или четыре зубца. Всеволод проводил их взглядом…
– Конечно, конечно.
– Надеюсь, у тебя нет перхоти.
Всеволод сказал, что он тоже надеется, и под треск – зубцы так и брызнули – хотел уйти, но задержался.
– Если хочешь, я… – Неопределённо предложил он. – М-м…
Веда бешено замотала волосами, напоминающими на этом этапе некое хозяйственное орудие, обитающее в кладовке.
