– Начнём с самопознания. Ляг и постарайся ни о чём не думать. Расслабься.
Михаил выполнил указания, всё больше ощущая какую-то непонятную тревогу. Он всегда с крайним недоверием относился к тем, кто пытался залезть к нему в душу.
– Закрой глаза, дыши медленно.
Виктор подошёл вплотную к ребёнку, тот вздрогнул, веки приоткрылись и тут же закрылись.
– Ты боишься меня?
Мальчик замотал головой, инстинктивно вжав голову в плечи.
– Посмотри мне в глаза.
Михаил нерешительно взглянул в серые, словно небо перед грозой, глаза дяди. Мужчина нахмурился ещё сильнее:
– Миша, ты сейчас, как загнанный дикий волчонок. Я хочу тебя попросить только об одном. Но ты должен пообещать, что исполнишь мою просьбу.
– Постараюсь.
– Я хочу, чтобы ты поклялся.
– Кля… клянусь, – почему-то дрогнувшим голосом ответил мальчик.
В глазах на мгновение мелькнул победный огонь, но племянник, охваченный бурей противоречивых чувств, этого уже не заметил. Расслабившись, мужчина опустился в единственное в комнате кресло и начал:
– Расскажи мне о себе: чего ты хочешь, о чём мечтаешь, что думаешь о родителях. Поверь, в нашем деле это очень важно. Обещаю, что никогда не расскажу никому о том, что услышу сейчас.
Михаил покраснел до корней волос, сердце бешено стучало, он не знал, что сказать – его об этом ни разу не спрашивали. Это было личным. Но в голове стучало набатом: «Я поклялся, нельзя нарушать клятву». Пересилив себя, парень тихо сказал:
– Поклянись.
Виктор, не выказав никакого удивления, принёс клятву. Несколько минут стояло гробовое молчание. Наконец, Михаил решился:
– Я хочу, чтобы меня никто не трогал.
– А тебя здесь обижают?
– Нет.
– Тогда поясни, чтобы я понял.
– Ну…, чтобы Оскар не перекладывал свои обязанности на меня. Правда сейчас, когда у нас разные комнаты, ему сложнее будет это сделать, но всё равно… Хочу, чтобы родители не решали за меня, кем мне быть….
– Хорошо. Что ты можешь сказать о родителях? – продолжил допрос Виктор.
– Они вечно на работе. Папа, когда свободен, занимается с Оскаром. Мама сейчас почти всё время с Варей.
– Ты хотел бы быть на их месте?
– Нет.
– Почему? Тебе не хочется, чтобы отец учил тебя, проводил с тобой больше времени?
– Не знаю. Но я точно не хочу заниматься вместе с Оскаром. Отец и так постоянно нас сравнивает, а я… другой…
– Я вижу, – тихо ответил Виктор. – Расскажи мне о том, что бы ты хотел изменить.
– Этого в условиях клятвы не было, – заупрямился Миша.
– Я просил тебя рассказать о себе. В том числе и мечты, – спокойно напомнил Виктор.
– Хорошо, – резко и с неким отчаянием выплюнул парень, рывком вставая и отходя к окну. – Я хочу, чтобы родители не запрещали мне общаться с Варей. Я всего на год младше Оскара, а они всё считают, что я маленький. Меня ещё ни разу не просили с ней посидеть. Они не понимают, что Варе лучше со мной, Оскар думает только о себе.
– Понятно. Продолжай.
Однако мальчика не надо было уже подталкивать. Его «понесло»:
– Хочу, чтобы папа отдал меня в школу. Они с мамой считают, что мы и так уже знаем достаточно, чтобы сдать экзамены. Возможно, но здесь у меня нет друзей. Я никому не нужен. Никому!
– Мне всё ясно, – мужчина встал и положил руку на плечо мальчика.
Миша резко отстраниться, до боли в пальцах сжав подоконник. Его трясло, дыхание давалось с трудом, он и не заметил, что по щекам текут слёзы. Это было насилие, насилие над его естеством. Он не готов был открыться, не таким образом.
