– Подождите! – вопил инквизитор, цепляясь за дверной косяк. – Прошу вас! Вы не можете так поступить!
Его крики стихли в глубине коридора. В глазах Витари плясала легкая усмешка, словно эта сцена доставила ей большое удовольствие.
– Что будем делать с этим бардаком?
– Распорядитесь, чтобы здесь прибрали. – Глокта прислонился к стене, ощущая, как в боку все еще пульсирует боль, дрожащей рукой вытер пот с лица. – Помещение вымыть. Тела похоронить.
Витари кивнула в сторону единственной выжившей:
– А куда ее?
– В ванну. Одеть. Покормить. И пусть идет куда хочет.
– Вряд ли стоит ее мыть, если потом она вернется в Нижний город.
«Тут она права».
– Хорошо. Она была служанкой Давуста, значит, может служить и мне. Пускай возвращается к работе! – крикнул он через плечо, уже ковыляя к двери.
Нужно было поскорее выйти отсюда. Он задыхался в этой камере.
– Не хочу вас разочаровывать, однако наши стены трудно назвать неприступными в их теперешнем плачевном состоянии… – Оратор запнулся при виде Глокты, который, подволакивая ногу, переступил порог кабинета для совещаний правящего совета Дагоски.
Кабинет являл собой полную противоположность камере внизу.
«Я бы сказал, что это самая прекрасная комната, какую я видел в жизни».
Стены и потолок сплошь украшала тончайшая резьба. Изощренные геометрические узоры вились вокруг сцен из кантийских легенд, изображенных в натуральную величину; картины сверкали золотом и серебром, сияли яркими красными и синими красками. Пол был украшен изумительно сложной мозаикой, длинный стол, инкрустированный спиралями темного дерева и светлыми кусочками слоновой кости, отполирован до блеска. Из высоких окон открывался великолепный вид на пыльные унылые городские просторы и сверкающий залив за ними.
Женщина, поднявшаяся с места, чтобы приветствовать вошедшего Глокту, выглядела под стать великолепному убранству кабинета.
«В высшей степени».
– Я Карлота дан Эйдер, – сказала она, непринужденно улыбаясь и протягивая гостю обе руки, словно старому другу, – магистр гильдии торговцев пряностями.
Глокта должен был признать, что она произвела на него впечатление.
«Хотя бы своей выдержкой. Ни малейших признаков отвращения. Она приветствует меня так, словно я вовсе не дергающийся кособокий урод и развалина. Она приветствует меня так, словно я выгляжу не хуже ее самой».
На Карлоте было длинное платье в южном стиле – голубой шелк с серебряной отделкой; оно мерцало и переливалось вокруг ее тела под прохладным ветерком, долетавшим из высоких окон. Украшения потрясающей ценности поблескивали на ее пальцах, запястьях, шее. Глокта уловил странный аромат, когда она подошла ближе.
«Сладко. Как те самые пряности, что создали ее богатство».
И все это, как оказалось, действовало на него.
«Я, в конце концов, мужчина. Просто немного меньше, чем прежде».
– Мне следует извиниться за свой наряд, но в жару кантийская одежда так удобна! Я очень привыкла к ней за эти годы.
«Она извиняется за свой внешний вид, как гений мог бы просить прощения за свою глупость».
– Ничего страшного. – Глокта поклонился низко, как только смог с учетом бесполезной ноги и острой боли в спине. – Наставник Глокта, к вашим услугам.
– Мы страшно рады видеть вас. Нас очень обеспокоило исчезновение вашего предшественника, наставника Давуста.
«Хотя некоторые из вас, подозреваю, обеспокоены меньше других».
– Я надеюсь пролить свет на эту историю, – сказал Глокта.
