Но и, впрочем, при мне ещё никто не забивал человека дощечкой с чертополохом, стоит отдать должное.
– Хорошо, тогда и простынь твою я тебе тоже возвращаю, спи на крови, тебе не привыкать, – сказала, скидывая её с себя на мужчину, оставаясь в нижнем белье. – Я похороню военного, но только потому, что мне тут тоже жить… к сожалению.
У дровосека зло блеснули глаза, но я всем видом дала понять, что не боюсь его, разворачиваясь и уходя собирать голыми руками остатки Дона, настолько сильно меня вывел мужчина, что у меня внутри не осталось никаких чувств, кроме злости.
Как ни странно, он не ударил меня за это или не сказал ни слова, хоть обычно последним оно было именно за ним, если, конечно, дровосек решил всё-таки снизойти до этого, а не обойтись своими фирменными безмолвными ответами, говорящими порой красноречивее любых слов.
Собрав всё в кучу, я вынесла приблизительно половину того, что поместилось на мне, направляясь к ближайшему дереву и выкапывая яму.
Если он будет чувствовать запах, пусть сам тогда перехоронит. В каком-то смысле я даже почувствовала победу, поскольку будет трудно потом в земле найти все остатки и избавиться от них.
Когда я зашла за остатками, их уже не было. Посмотрев на мужчину, который продолжал читать газету, я хотело было уже спросить, но…
– Я решил, что тебе стоит ещё кое-что узнать, – сказал, вставая и идя прямо к выходу. – Нет, ты тоже должна это видеть – добавил в тот момент, когда я старалась отойти от него подальше. Дровосек, взяв меня за руку, доковылял к входу в подвал. Он также быстро открыл крышку, а затем, исчезнув на несколько минут, вышел вместе с какой-то девушкой лет шестнадцати. Взяв и меня под руку, он донёс нас до того места, где я похоронила Дона.
– Я тебя предупреждал, – сказал дровосек мне, кидая девушку шестнадцати лет прямо на это место. – Ты же знаешь, как перебивать запах, да?
– Пожалуйста, не нужно – заплакала девушка, умоляюще глядя на нас обоих.
Я с ужасом на него посмотрела на ублюдка.
– Ты же… не будешь?
Дровосек спокойно посмотрел на меня.
– Я ем мясо людей, кроме, конечно, военных. Их вечно накачивают какими-то невкусными препаратами.
– Подожди, – нашла в себе силы произнести я, сложно переваривая озвученное им. – Как же животные? Это… это же тоже мясо – произнесла, чуть заикаясь.
Он, проигнорировав меня, направился к ней, пока я, мысленно надеясь, что не прокляну себя же после этого, остановила, взяв за руку.
– Но ты же питался чем-то, пока я жила у тебя, – возразила, становясь между ним и девушкой. – Должен же быть другой выход.
Он сощурился, переводя взгляд на мою ничтожно маленькую по сравнению с ним руку.
– Ты докажешь, что тебе и вправду не всё равно, если предложишь себя вместо неё, но, учти, я не убиваю тело, а ем его постепенно, отрезая кусок за куском – сказал, вынудив меня резко убрать ладонь, но он схватил её снова не без мерзкой усмешки.
Я поджала губы.
– Хорошо, я перехороню тело. Обещаю, что сделаю это на расстоянии не меньше, чем двух километров.
Дровосек изучил моё лицо взглядом.
– Ты всегда делаешь то, что необходимо с опозданием, мне это не нужно, так что…
Я, поборов в себе отвращение, сжала его руку… нежно.
– Если ты не будешь её и меня есть, обещаю, что буду делать всё с первого раза и вовремя. Ты сам прекрасно знаешь, что моя гордость мне дороже жизни.
Мужчина замер, неподвижно глядя на меня несколько секунд и всё-таки не убирая руку.
