Викентьевна села поодаль в старинное вытертое бархатное кресло и внимательно наблюдала за Ленькой, а он заметив такое внимание, начал сноровисто строгать, примерять и работа пошла. Потом он поочередно приложил куски дерева к середине орнамента и подобрал подходящее по цвету. Викентьевна потеряла к нему интерес и вся ушла в вязание.
Так незаметно день стал клониться к вечеру, когда вдруг в дверь раздался стук, старушка побежала открывать.
– Ну как у вас дела? – прогремел с порога бас хозяина и раздались его уверенные шаги.
– Хорошо-хорошо. – задумчиво говорил он рассматривая разложенные квадраты вместо утраченного паркета. – Где материалы достал?
– Пришлось полазить по подвалам и чердакам, – ухмыльнулся гордо Ленька, – вон, даже лампу красивую нашел, с богиней. Могу вам ее подарить. – расщедрился он. Уж очень хотелось ему понравиться хозяину.
– Тебе самому лампа пригодится, я почти договорился, чтобы тебе дали угол во временное жилье, а там может работать или учиться пойдешь, тогда и что-то получше найдешь, – степенно, с расстановкой рассказывал Осип Сергеевич.
– Вот уж спасибо вам большое! – обрадовался Леонтий, – за мной не станет, а я уж отработаю.
– Погоди-погоди благодарить, еще рано, но пока ты все ремонтируешь глядишь, дело сладится. Еще что-то с окном не так, закрывается плохо, теща покажет. Нет ко мне никаких вопросов, просьб? – спросил хозяин, – А я вот тебя Леонтий спросить хочу: имеешь ли активную политическую позицию? Хочешь ли ты вступить в коммунистическую партию?
– Да, да, конечно хочу! Но возьмут ли меня? – неожиданно для самого себя ответил Ленька, так как, от него хотели услышать.
– Вот и правильно! Вот и хорошо. С течением времени, если будешь стараться, глядишь и исполнится твоя мечта, – расплывшись в довольной, снисходительной улыбке сказал хозяин. – Заприте за мной, я спешу.
Леонтий не сдержался и подошел к окну, посмотреть как Осип Сергеевич медленно пошел в темноте, по бульвару, глядя на этого человека его душа наполнилась чувством благодарности, и одновременно темная сторона Леньки почувствовала жгучую зависть «Мне бы так: степенно идти по бульвару на службу, сытно есть и ждать обустройства такой большой, богатой квартиры! Будет и у меня все! Землю буду грызть, а будет!» Ленька сверкнул глазами и энергично взялся за работу, а скучающая Викентьевна вязала в кресле и, не останавливаясь, говорила:
– Опять на работу пошел. А мы сейчас с двумя дочками в соседней парадной живем, но квартира-то похуже этой, маленькая. Я в той квартире еще с мужем жила, он ремесленником был, потом разбогател, но в революцию, от волнения помер, бедный – сердце у него. Вот старшенькая, еще в первую мировую, и познакомилась с Осипом, он еще тогда только начал надежды подавать, был одном в революционном кружке, с Троцким, или с Зиновьевым, я все путаю. Мне тогда не понятно было – хороший он жених или нет, бедный был, голодный. А она – люблю, и все! А теперь он большевик! Коммунист! Может я что лишнее говорю? Не обессудь, – она положила клубок и вязанье и пошла налить себе воды, – Леонтий, пить хочешь?
– Нет, – я уже попил, – Пробормотал Ленька, с любопытством слушая Настасью Викентьевну.
– А младшую никак не могу замуж выдать, ветер у нее в голове. В девках засиделась – ей уж двадцать минуло! А где ж сейчас приличного человека найдешь, да и непонятно все, либо беден, как церковная мышь, либо кроме собраний ничего знать не хочет, для семьи не годится! Вот Осип – все в семью! Об Аглае заботится, не нарадуюсь, – все говорила и говорила старушка. И Леньку стало смаривать под ее разговоры…
