В ночлежке было теплее, уютнее и можно было помыться. Леонтий уже бывал там пару раз. Но те, кто уходил в ночлежку, все равно возвращались на кладбище, к своим. Бесследно пропала только единственная женщина – старуха Агафья, со своим великовозрастным сыном лет 15-17, остальные нет-нет да и возвращались. Агафья была одутловатая старуха с торчащими из-под платка седыми космами и наполовину беззубым, шамкающим ртом. Сын производил впечатление юродивого, все жался к материнской юбке и мычал что-то бессвязное. Им неплохо подавали в выходные, возле храма Святой Животворящей Троицы, в центре кладбища, в России всегда испытывали особое сочувствие к юродивым. Она пила горькую, а последнее время и сын пристрастился выпивать во время вечерних посиделок у костра. Говорили, она из семьи богатых купцов. Куда она исчезла, никто не знал, может к родственникам подалась, они у нее жили где-то под Гатчиной…
Только потом Леонтий узнал, что ей было чуть больше сорока лет. Всего на десять лет старше его!
Остальная братия зарабатывала кто, чем мог. Были в компании и явные карманники, а некоторые возвращались после отсидки в тюрьме за более серьезные правонарушения, большинство не гнушалось и воровством еды с могил. Если родственники приносили сухарь, или пряник на могилу, он, как правило попадал на вечернее пиршество компании. Главным их правилом было – дележка едой, тех у кого день не задался, подкармливали в складчину. Благодаря связям Тихона, удалось Леньке справить документы, но за эту услугу ему пришлось долго бесплатно отрабатывать на вокзале, возвращая долг, по ночам он разгружал вагоны. До сих пор иногда не гнушался работой грузчика: то при перевозке мебели, то опять приходил на вокзал, где его уже знали.
От тяжелой работы ныла спина, но зато окрепли мышцы. И теперь ему не было равного в драке, когда завязывались потасовки. Эту тяжелую работу, за которую платили гроши, нужно было еще завоевать! После этих драк у него на всю жизнь остался глубокий шрам над правой бровью.
Назавтра начальник, которому он помогал при разгрузке тяжелой старинной мебели, увидев его ловкость, и как он поправил ему выбитую притолоку, позвал его отремонтировать частично утраченный паркет в его огромной квартире. Чем-то понравился ему Ленька, вызвал доверие.
– Ты умеешь с деревом работать? – спросил его солидный начальник в армейской форме и фуражке, отсчитывая ему купюры за работу
– А как же, отец меня этому научил, – гордо выпрямился Леонтий, – мы и ложки можем и деревянные игрушки, и в дереве понимаем…
– Ложки нам не надо, а паркет восстановить бы нужно, его сильно попортили, – и сокрушенно вздохнув, повел Леньку в огромную гостиную, в которой уже частично, по стенам, стояла мебель. Паркет был очень красивый, большими квадратами, а в середине, по кругу, темным деревом, как ленточка пущена, да обвита вокруг букета цветов.
– Ох, красота-то какая! – не смог сдержать восторга Леонтий.
– Смотри, смотри, как попортили, – и начальник указал на несколько утраченных квадратов паркета, на прожженный угол, возле белой керамической печки, а отверстие прямо посреди цветка в букете Леонтий увидел сам, – завтра ближе к вечеру приходи, начнешь ремонтировать.
– Хорошо, да вот только инструмента у меня нету, – он вовремя сообразил и расстроился ужасно. Неужели не удастся подработать? Деньги очень нужны, он копил деньги, чтобы снять угол, пока на комнату не хватало. Скоро на кладбище оставаться будет невозможно – зима, холодно.
