–Я что-нибудь тебе подыщу, приходи, как договорились, – сказал начальник спускаясь с Ленькой по лестнице вниз, и захлопнул за собой дверь парадной. Ленька оказался один перед этим красивым домом, облицованным огромными каменными плитами, и невольно залюбовался не столько его красотой, сколько основательностью и незыблемостью.
Нужно было торопиться, успеть на кладбище затемно. Он уже давно не крался до того лаза над речкой, а его научили пробираться с другой стороны, где в досчатом заборе две доски отодвигались, и можно было почти не пригибаясь зайти. А иногда, когда работы было немного, или работа была в ночь он заходил на кладбище через ворота. На воротах, над головой, в полукруглой нише, была икона. Леонтию казалось, что Богоматерь с иконы смотрит на него укоризненно и знает, что цели у него иные, не чистые, не те, с которыми приходили скорбящие в церковь на могилки. Он истово молился, чтобы ее задобрить, и тогда спокойно проходил внутрь. Сначала шел прямо, потом до ангела, а дальше находил склеп, где на входе в него, под широкой, сдвигающейся ступенькой был припрятан его скарб и ночевал он там же, доставая ранее припрятанные доски для лежака.
А потом, когда кладбище совсем пустело и запирались ворота, можно было разжигать костер. Каждый должен был сделать вклад в дрова для костра. Иногда везло, удавалось найти сухое дерево, заранее его приметить и постепенно сжигать на костре. А иногда что-то находили неподалеку, в городе, и приносили сюда издалека.
Этим вечером многих не было – Тихон уехал на заработки, в каком-то колхозе с его знакомыми-художниками писали агитационные плакаты. Мечтал новую обувь, хорошую к зиме справить. А цыган, Ленька так и продолжал звать про себя бугая -Никифора, обленился и несколько дней никуда не ходил – грелся на лавочке возле могил. А обычно он тоже подрабатывал то грузчиком, то на похоронах, и зарабатывал больше всех, но сразу почти все пропивал. Потерял он цель и смысл жизни. А Ленька – нет. Он верил, что скоро выкарабкается и заживет! Главное – документы есть. Крестьян без документов, пойманных во время облав могли отправить назад, в деревню.
Леонтий по хозяйски разложил возле себя купленный, на заработанные им сегодня деньги, кусок сала, буханку хлеба и большую луковицу, нарезал все крупными кусками и раздал присутствующим.
Сегодня их у костра было всего семеро – цыган с Ленькой, двое друзей карманников – Сергей и Трофим, было совершенно не понятно, на чем держалась их дружба, настолько они были разные. Сергей был сквернослов, казалось, что все у него в роду были пьяницами и ворами. Он, как выпьет становился злой и агрессивный. А Трофим был тихий, задумчивый, вдвое старше кудлатого Сергея. Казалось, он случайный здесь человек из интеллигенции, он не любил рассказывать, что привело его сюда и почему он начал воровать. Правда, один раз Леонтий видел как загорелись глаза Трофима при виде дорогой дамской сумочки, руки задрожали. Азарт! Он это делал из азарта, может бывший игрок? Из разорившихся? Говорил ни с кем ему не по пути – новую власть он презирает, а старая презирала его, потому и оказался на кладбище. С Сергеем они давно вместе, до революции еще, говорили, что один раз он спасал Сергея подставившись под пули, еле поправился. Сергей это ценил.
Еще была какая-то темная личность, неразговорчивый, мрачный господин, непонятной классовой принадлежности, просил называть себя «Граф». Настоящего имени его никто не знал, да и не спрашивал, он то появлялся, то надолго исчезал. Братва думала – сгинул, а он снова приходил и приносил щедрый вклад в коллективный ужин.
