Ночного отдыха и покоя не давало не только утомление от работы. Кошки скребли на сердце.
«Что с Николаем? Почему не шлет вестей и денег? Может, что случилось? – волновалась Екатерина и здесь же сама себя уговаривала: − Нет, если бы в беду попал, то сообщили бы – в вещах адрес нашли и фотографии. А так…».
Тут ее мысли неожиданно потекли по другому руслу, а сердце наполнилось обидой и горечью.
«Наверно, подругу себе завел. Почему бы нет? Свекровь б…, снохе не верит. Меня к каждому столбу ревнует, а сам готов за первой попавшейся юбкой бежать. А сейчас тем более. Холостяк! С глаз долой – из сердца вон. Нет, девчонки на летние каникулы пойдут – надо ехать».
Еще долго, как снежинки в лучах уличного фонаря, роились в голове женщины, оставленной на произвол судьбы где-то затерявшимся кормильцем, невеселые думы. Забылась под утро, будто провалилась в глубокую яму.
Голод не тетка. Вскоре безденежье опять заставило Екатерину искать спасительный приработок.
– Людка, – оторвала она от книжки дочь, придя в субботу с работы, – завтра пойдем с тобой к тете Нюсе, уберем у нее в комнате.
– А кто такая тетя Нюся?
– Одинокая больная женщина, недалеко живет.
– Хорошо, – ответила Людка и снова уткнулась в книжку.
В многодетной семье Никитиных, живущей в двух небольших комнатках, одна из которых служила кухней, уединиться было невозможно. Вот и сейчас Витька верхом скакал на стуле. «Но, но, но!» – разносилось по всей квартире. Светка укладывала спать потрепанную куклу. «А-а-а», – тихо напевала она, затаившись с «дочкой» в углу. А Валька сидела рядом с сестрой за столом и что-то писала в тетрадке. Но Людка не обращала никакого внимания на шум и гам. Она упивалась «Русланом и Людмилой» Пушкина. Уборка у какой-то там тети Нюси не испугала ее и не отвлекла от приятного занятия – чистить, натирать, мыть девочка не боялась. Екатерина с малолетства приучала детей к физическому труду, и они каждый день в меру своих силенок помогали матери по домашнему хозяйству.
Впустив струю февральского холода, Екатерина со старшей дочерью вошли в маленький коридорчик чужого жилья и постучали в дверь комнаты.
− Входите! – послышался оттуда женский голос.
− Здравствуйте! Можно к вам? – войдя в тесное помещение, поздоровалась Екатерина.
Робко, следом за матерью вошла и поприветствовала хозяйку и Людка. Женщина уставилась на гостей больным взглядом, подождала продолжения.
− Я − Катя, – представилась Екатерина, − а это моя дочь Люда. Лена Прокофьева – мы вместе с ней работаем – сказала мне, что вам нужна помощь, − объяснила она свой приход.
В небольшой, тесно заставленной мебелью комнате, на кровати, спустив ноги, сидела хозяйка квартиры. Людку поразили размеры ее фигуры. Женщину будто накачали насосом для велосипеда. Ее руки, ноги, туловище, лицо − все было раздуто до предела. Казалось, легонько тронь ее иголкой, и она лопнет, как воздушный шарик.
− Проходите, не стесняйтесь, – тяжело дыша, проговорила женщина. – Да, я просила Лену найти мне помощницу. Сама, как видите, сделать уборку не могу. Раздевайтесь! Все необходимое для работы – в коридорчике.
Пока вычищали от мусора и пыли комнату, разговорились.
– Катя, у вас четверо детей? – то ли спрашивая, то ли утверждая, заговорила хозяйка квартиры.
– Да, четверо, – подтвердила Екатерина, складывая в таз грязную посуду.
– Как вы с ними справляетесь? Наверно, нелегко вам?
