Тогда было много портвейна и вермута, а также плодово-ягодных вин. Все это типичная бормотуха, которая могла вызвать сильное отравление, рвоту и прочее недомогание. Вначале 90-х бормотуху иногда продавали в стеклянных банках по 3 литра, а также в запаянных полиэтиленовых пакетах. Часто подростки покупали ее, но солидным считалось, если пойло в бутылке с этикеткой, типа «Портвейн «777» или «Плодово-ягодное вино». В продаже также появлялись различные «лекарственные» настойки в аптеках крепостью 60—95%. Поскольку стоимость спирта всегда ниже чем бормотухи, то молодежь любила употреблять и эти настойки. Если не удавалось купить Портвейн 777, то покупали различные настойки или другие плодово-ягодные вина, которые подростки именовали – чернило. Бутылка чернила стоила 2 рубля 20 копеек, пустую бутылку сдавал, имея 15 копеек.
Павел Пихта подготовился к нашему приходу хорошо, и достал солидную бутылку портвейна «777». Мой первый курс во взрослую жизнь начался с пробы именно этого винного напитка.
– Пашка, давай плесни еще, – не унималась Правдина. – Я хочу настоящий праздник!
Пихта потянулся за бутылкой, улыбнувшись.
– Девчонки, как вам три семерки? – спросил он, отпивая большими глотками из складного стаканчика.
– Айна, Ленка, выжимай по полной! – Таня засияла от радости, ее манило все новое и запрещенное.
Пустив еще одну «чашку» портвейна по кругу, Пихта раскраснелся.
– Ванька, Юрка вы не робейте, такие девчонки с вами!
Портвейн бил в голову, я чувствовала, как расслабляются ноги и руки. Пихта обнимался с Таней, а Лена стала заигрывать с Мазгусом. Я сидела и пялилась на ребят. Голова закружилась, и мысли стали путаться. Появилась странная легкость во всем теле. И это легкое головокружительное чувство раскрепощало. Вскоре я развалилась на матраце, вытянув воздушные ноги.
– Классно тебе, Айна? – поинтересовалась Правдина. – Подожди, будет еще лучше!
Когда бутылка портвейна была выпита, всех потянуло на откровенные разговоры.
– Тань, а у тебя парень есть? – рука Пихты сползла к ней на талию.
– Я любила одного парня, которого сгноил мой отец.
– Из нашей школы?
– Из 9 «Б» класса, – ответила она и с грустью посмотрела на Пихту. Тот достал еще одну бутылку портвейна из импровизированного стола. Костюшкина загадочно захихикала, передавая «чашку» по кругу. Портвейн делал всех болтливыми.
– Его звали Айварс, это брат Айны, – сказала Таня.
– Брат? – заинтересовался Пихта.
Правдина нервно засмеялась, глотнув терпкого портвейна. За ней отпила я, он уже не казался мне таким противным. На моих глазах камора стала превращаться в один сплошной пьяный угар.
– Айна, не теряйся, – Таня быстро пьянела и странно смотрела на меня. – Выбирай мальчика и определяйся. По-моему жизнь нам дает такую возможность прямо сейчас.
– Я не готова, не могу, – отнекивалась я.
– Ну и дура же ты!
– Прекрати!
– Да пошла ты!
Она прильнула к Пихте и они начали целоваться. Мазгус и Заяц сидели с равнодушием, глазея на этот спектакль. Недолго думая, Костюшкина прильнула к Мазгусу, тот как-то сразу покраснел, но не отстранился.
Пихта, оторвавшись, плеснул в стакан портвейна.
– Девчонки, отрываемся по полной! – отпив глоток, он обтер «мокрые усы».
Захмелевшие мальчишки пустили в ход блуждающие руки. Пихта задрал белый сарафан Тани, заваливая ее на старый матрац. Лена не отрываясь, целовала Мазгуса, сжавшего ее огромными ладонями. Заяц дернулся в мою сторону, но остановился, он ждал, что я дам ему сигнал. Видя неактивность с моей стороны, неподвижно сидел, не зная, куда деть глаза.
