– А про Бога Без Имени можешь? – спросил Арчибальд.
– Ну… я… даже не знаю… – бард замялся и замолчал. – Есть одна старая баллада, о том, как Бог Без Имени с фьордлингами сделку заключил. Но она старая, ее еще мой дед пару раз напевал, да и сам я слышал ее лишь раз.
– Ну и ладно тогда, – Арчибальд потерял интерес к разговору, сосредоточившись на своей тарелке, но бард остался стоять возле стола.
Первым сообразившим, был Тог’рек. Он был опытным путешественником и знал, как нужно общаться с бардами. Здоровяк вынул из кармана три серебряных монеты и положил перед бардом. Тот сразу просиял, цапнул со стола монеты и затараторил:
– Вот, точно, вспомнил! Сейчас, сейчас!
Пока бард настраивал свой лангалейк, Арчибальд глянул на Тог’река, а тот лишь пожал плечами. Д’Энуре понимал, что здоровяк всего лишь хотел сделать ему приятное, но как всегда, получалось это у него не слишком удачно.
Бард затянул еще более заунывную песню, чем была раньше. Слова песни проскакивали у Арчибальда между ушами, абсолютно не задерживаясь в голове. Что-то про славного героя; что-то про призыв Безымянного; что-то про соревнование; что-то про душу, что герой выиграл. Ко второму куплету Арчибальд прислушался, но быстро расстроился: призвать могущественное божество просто выйдя в полночь на перекресток было глупо. Если бы все было так просто, то на каждом перекресте мира стояли бы толпы.
После обеда Арчибальд решил отдохнуть и проснулся уже после заката. Юиль сидела за книгой.
– А где Тог’рек?
– Пошел проведать Крепыша.
– Ясно. Пойду поужинаю, Вы к слову уже поели?
– Нет, ждали Вас.
– Ну, тогда пойдем.
Владелица таверны лишь развела руками: время было позднее и еды почти не было. Она попросила подождать их полчаса, и она приготовит ужин «почти так же вкусно, как и у короля». К тому времени пришел варвар.
В самой таверне никого кроме них не было, даже барда, что мог бы попытаться развлечь их своими заунывными песнями.
– Я прогуляюсь перед ужином, все равно выспался днем, – сказал Д’Энуре и вышел на улицу.
Ночь была светлой и ясной: на небе не было ни облачка, а луна светило ярко, в полную силу. На улицах почти никого не было, лишь одинокие стражники несли свой дозор. Сезон земли все сильнее и сильнее вступал в свои права, но даже с учетом этого, ночью на севере еще случались заморозки. Д’Энуре не чувствовал холода. Какая ему теперь разница отморозит он уши или нет? У него осталось не более четырех-пяти лет. Черт возьми! Как же это мало! Он обозлился на самого себя: отчаиваться не стоит, ты попал в мир, где все возможно, а значит, нужно продолжать бороться. Если не за себя, так за тех, кого ты сам под свою опеку и взял.
За этими мыслями он дошел до перекрестка, где была центральная площадь Ируэсы – граница между двух государств. К его удивлению никого не было, даже стражников. А может древняя баллада права и нужно лишь громко крикнуть?
Арчибальд набрал воздух в легкие и… сдулся, как спущенный шарик. Что за бред?! Какой к черту Безымянный?! Может его мозг уже начинает сдавать, а он этого так и не понимает? Он был зол, зол на всех. На Мать-Богиню, что перенесла его в этот мир; на Бога своего мира, что посодействовал; на старика, что не мог умереть, чуть раньше его «прибытия»; на всех, кто хоть что-то от него хотел, даже на эту чертову музыку....
Музыку?
Арчибальд огляделся. Он отошел достаточно далеко от таверны и не мог слышать музыку. Источник звука обнаружился на противоположенной стороне дороги. Там на небольшом деревянном заборчике, из трех параллельных земли жердин, сидел бард, играя заунывную мелодию, попутно настраивая, свой лангалейк.
