– Со мной все в порядке… я переодеваюсь…
– Может, ты все-таки откроешь дверь? – встревоженно попросил отец.
– Мы волнуемся… – добавила мама.
– Уй! – подумала про себя Даша и приоткрыв дверь показалась в проеме.
– Вот я! – улыбнулась девочка родителям, – Все в прядке со мной! Чего вы так всполошились?
– Да, просто… как- то странно в нашем доме стало… – нехотя призналась мама.
– Странно? – насторожилась Даша.
– Вещи то пропадают, то появляются. – заговорил папа, – то, что надо не найти, а то, про что давно забыли, лежит прямо, можно сказать, под ногами.
И отец продемонстрировал свою старую электрическую бритву.
– Я уже и думать про нее забыл… А мама говорит, что у меня столько вещей…
– Что ты сам не помнишь куда и чего кладешь! – с азартом подхватила мама, – Всякие приборчики – инструментики… Одних телефонов – пятьсот штук.
– Всего пять… или десять… – защищался папа, – но, они же все старые… а приборчики – инструментики, – папа передразнил маму, – все нужные!
Мама звонко рассмеялась.
– Поэтому ты не знаешь, где что лежит!
– А я говорю, что эта бритва, – папа потряс ее перед лицом мамы, – должна быть где- то в гараже… наверное…
– Ну, вот, милый, ты сам не уверен… – мама погладила папу по плечу.
Папа беспомощно развел руками.
– Что- то с памятью моей стало… – печально проговорил он.
– Так вы об этом спорили?
Папа кивнул и пошел вниз. Мама подмигнула Даше и двинулась следом.
– Валя, да не расстраивайся ты так! У меня тоже вещи пропадают…
Родители снова начали спорить. Даша услышала, как чайник вмешался в беседу своим диким свистом.
– Сейчас папа возьмет свою большую кружку крепкого чая и выйдет в сад. – подумала Даша, прикрывая дверь.
Да, папа делает так всегда, чтобы перевести дух после жаркого спора. Но мама выскакивает следом. Она тоже всегда так делает. И они продолжают спорить на улице, чем очень забавляют соседей и отвлекают Дашу от выполнения домашнего задания. Поэтому Даша в эти моменты обычно надевала наушники, включала музыку и садилась за стол. А если ей не хотелось прямо сейчас решать скучные задачи, то она присаживалась на кровать, обнимала своего мишку и смотрела, как солнце медленно сползает по старой коричнево-рыжей черепице соседнего дома. Но так происходило обычно… А вот сегодня девочка задернула шторы и, развернувшись к центру комнаты, тихонько произнесла:
– Выходи… они ушли…
В ответ только розовый лучик, проросший сквозь дырочку в занавеске, беззвучно скользил по ковру к стене напротив.
– Пожалуйста, выходи! Тебя никто не тронет!
Лучик перебрался на стену и стал бледнеть. Комната погружалась в темноту. Даше становилось страшно.
– Прошу тебя, – чуть не плача, проговорила девочка, – я верю, что ты есть! Ты вчера была такая настоящая… Я верю…
Детская слеза блеснула розовой искоркой и исчезла в ворсинках ковра.
– Ну, вот еще… – раздался еле слышный голос, – только не надо нюни распускать… не люблю.
– Тия! Ты здесь! – радостно вскричала Даша и утерла вторую слезу, которая была уже готова сорваться вниз с подбородка.
– Здесь, здесь! А где мне еще быть?
Тихое кряхтение послышалось справа, со стороны письменного стола. Девочка принялась вглядываться в темноту. Но тут включилась настольная лампа, ударив светом по глазам, и Даша зажмурилась. В ответ раздался тихий смешок.
– Испугалася?
– Нет… – ответила Даша, медленно приоткрывая глаза.
– Испугалася! Испугалася! Бяка-бояка! – радовался тонкий голосок.
