– Закадровый телеведущий? – я не выдержал и засмеялся.
– Ну чего ты хохочешь, будто тебя щекочет моя старая бабуля?! Ты думаешь не бывает закадровых телеведущих?
– Никогда не слышал ничего подобного…
– А вот ещё как бывает! И самый лучший на планете закадровый телеведущий, по имени Перри, сейчас перед тобой!
– А на каком канале тебя показывают? – спросил я, продолжая смеяться.
– На одном из лучших, конечно!
– Почему же я тебя ни разу не видел ни в одной передаче?
– Ну какой же ты глупый! Я же «закадровый», поэтому меня и не видно.
– Почему же ты закадровый?
Дядя Перри сделал пару кругов по комнате и остановился прямо передо иной.
– Да потому, что телепередача выходит поздно ночью, балда! – прошептал он с самой милой улыбкой. – Представляешь, что бы было, если бы поздно ночью жители планеты включили бы свои телевизоры и увидели в них меня, такого яркого и элегантного мужчину с шикарной причёской, да ещё с крыльями, как у бабочки?! Они бы всю ночь не смогли уснуть! Всё думали и думали бы обо мне – великолепном и восхитительном телеведущем!
Он так вдохновился собственным рассказом, что даже не заметил, как подлетел к люстре и нечаянно задел её пяткой.
Бац! Бах!.. Произошло короткое замыкание. Посыпались искры. Люстра вместе с дядей Перри полетела на пол и зазвенела бьющимися плафонами. Стало темно.
– Кто-то вырубил нам электричество! – громко закричал напуганный дядя Перри. – Может, у тебя завелась не вполне добрая невидимая колдунья?.. Эй ты там!.. Колдунья!.. Прекрати немедленно хулиганить!
Но никто не отозвался. В наступившей тишине я нащупал фонарик и, включив его, направился к рубильнику.
– Пробки выбило, – сказал я деде Перри.
– Пробки? Только и всего?! Извини, старик, но у нас нет времени печалиться по таким пустякам! Летим скорее на улицу! Теперь наверняка все жители этого дома проснулись и как никогда нуждаются в нашей колыбельной!
Не успел я возразить, как он вцепился в мою руку и поволок меня к окну. Ещё через мгновение я почувствовал, что лечу над ночным Калининградом, крепко обхваченный руками дядюшки Перри!
Честно сказать я отвык от полётов, поэтому потерял дар речи, даже не понимая, от страха или от радости.
3. Ночной полёт.
Немного погодя, моё оцепенение пришло в норму и свершилось чудо – я вернулся в детство! Мне вспомнилось ощущение полёта, чувство неподдельной детской радости снова охватило меня и я, стараясь перекричать ветер, громко крикнул:
– Спасибо тебе, дядя Перри!
– Что ты говоришь? Я не расслышал, – переспросил дядя Перри.
– Спасибо, мой лучший на планете друг! – снова крикнул я.
– Я ничего не слышу, – опять схитрил дядя Перри, хотя прекрасно всё слышал.
Тогда я тоже решил немного схитрить, и сказал намного тише, как бы себе под нос:
– Эх, надо же, он совсем оглох…
– Да, я совсем оглох! – тут же отозвался Перри. – Поэтому, чтобы тебя услышать, я буду вынужден прекратить махать крыльями.
И он так и сделал! И мы понеслись вниз!
– Не шути так! – испугался я. – Мы разобьёмся!
– Я ничего не слышу, я оглох от твоих криков! – прокричал дядя Перри.
Земля была уже совсем близко. Ещё каких-то пару метров и мы бы превратились в одну большую лепёшку. Но тут дядя Перри снова замахал крылышками!
– Старик, – воскликнул дядя Перри самым дружеским тоном, когда мы уже стояли на тротуаре. – Поздравляю тебя с благополучным приземлением! Благодаря лучшему на планете пилоту мы остались живы! Да здравствует великий Перри! Надеюсь ты мне очень благодарен?
