Мы выбрались из капсул и побежали. Я радовался, что мы выбрались, хоть и не понимал, почему так легко. Мы бежали по коридору, как вдруг я споткнулся и упал. Я сразу же встал и побежал дальше. Но тут я подумал, что я в первый раз в жизни упал, раньше я всегда держался на ногах, это было аксиомой, с которой я жил всю жизнь и никогда в ней не сомневался. И этому было лишь одно объяснение: за координацию отвечало моё сознание, а не рефлексы с вестибулярным аппаратом. Значит, мы до сих пор в капсулах. Тогда я взял Оливию за руку и сказал:
– Мы всё ещё в плену, мы должны убить себя, если хотим спастись. Это единственный выход, прошу, поверь мне.
Наверняка ей было уже всё равно, она просто хотела выбраться отсюда. Мы выбросились в открытый космос, холод ударил по коже, а потом, как только мы попытались вдохнуть, проник к нам в лёгкие, нанося неимоверное множество маленьких обжигающих и режущих ударов.
Я очнулся в лазарете и стал вылезать из капсулы. Услышав, что Оливия тоже очнулась, я помог ей выбраться из капсулы. Мы сидели на полу, запертые в лазарете, и оба молчали. Потом я спросил:
– Как его звали?
Оливия ответила:
– Рик, я пыталась его спасти, но у меня не получилось.
Я снова спросил:
– Что с ним случилось?
– Он побежал тушить пожар, но произошёл взрыв, и он погиб, это было за неделю до нашей третьей годовщины, – плача, ответила она.
Тут дверь отворилась, и на пороге появилась вся команда. Они помогли нам подняться, и мы скорым шагом, почти срываясь в бег, пошли на корабль. Я велел отстыкововаться, но нас не хотели отпускать. К счастью, со мной такое уже бывало, поэтому у меня была встроена взрывчатка в гермопереборку. Я активировал её, и стыковочный узел разорвался. Только мы начали отлетать, как нас взяла на прицел станция.
– Усилить кормовые щиты, высокочастотные двигатели на максимум! – таков был мой приказ, отданный остатками разума.
К всеобщей радости, мы успели улететь раньше, чем получили серьёзные повреждения. Я хотел бы уничтожить станцию, чтобы существо, управлявшее ей, больше никогда не могло сделать такое с другими людьми. Но всё, что я мог сделать, – это поставить предупреждающий буй.
Должен отметить, что мою дыру в плече всё же залечили. Я спокойно сидел в кресле капитана, корабль шёл на автопилоте. Все спали в своих каютах. Тут на мостик поднялась Оливия, я спросил её:
– Тоже не спишь?
– Спасибо, что пошёл за мной.
– Скоро у меня появится привычка спасать тебя.
– Я хотела спросить… Кого видел ты?
– Мои родители погибли, когда мне было одиннадцать.
– Мне жаль.
– Теперь ничего не поделаешь, нужно идти дальше.
После небольшой паузы она спросила меня:
– Как думаешь, почему мы это делаем?
– Делаем что?
– Спасаем галактику? Этот ведь даже звучит глупо и похоже на сюжет книги или фильма.
– Нам же нужно где-то жить.
– Мне кажется, что после пережитого мы лишь ищем способ умереть. И что может быть лучше, чем умереть героями, спасая галактику?
– Думаешь, подлинного героизма уже не осталось? И все, кто стремится помочь другим, лишь бегут от самих себя?
– Только не говори, что ты у нас мессия и хочешь всех спасти.
– Я уж точно не герой, скорее, я просто хочу думать, что всё хорошее, сделанное мной, – это не просто желание найти достойный конец.
– Знаешь, одних пережитое заставляет больше ценить жизнь, а других выжигает изнутри. К сожалению, я из второй категории.
– Ещё не поздно начать жить.
