Поняв, что это бесполезно, я убежал и спрятался в грузовом отсеке. Всю жизнь моим самым большим желанием было вернуть родителей. Думая, что сделай я что-нибудь и они были бы живы, я лишь всё больше терзал себя. Эта мысль никогда не оставляла меня, ни на минуту моей жизни. В итоге любое воспоминание о маме с папой стало приносить мне душевную боль. Самое страшное в смерти – это мысль о её неотвратимости. Я всячески отгонял от себя осознание того, что их не вернуть, и ошибался. Но мне надо было смириться и жить дальше. Надо было оставить своё прошлое. Не предавать его, а наоборот, принять, чтобы, наконец, жить настоящим. И я твёрдо решил, что должен выбраться из этой ловушки. И тут я услышал, как на корабль нападают. Всё взорвалось, и я погиб.
Я снова очнулся в каюте. И тут передо мной появился человек, точнее, силуэт, окутанный чёрным туманом. Тут он сказал своим хриплым голосом:
– Почему ты не пытаешься их спасти?
– Кто ты такой? – спросил я, в моём голосе слышались гнев и отчаяние. Он снова повторил свой вопрос, словно не слышал меня.
– Их не спасти, а теперь скажи кто ты! – ответил я.
Он засмеялся так, что у меня мурашки по коже пробежали, затем сказал:
– Это не важно, ты в ловушке и останешься здесь навсегда.
– Нет! – прокричал я, прежде чем он исчез. Тогда я решил, что если всё это нереально, то и умереть я не могу. Я побежал прочь из каюты и, увидев в коридоре охранника, подбежал, вынул у него бластер и выстрелил себе в голову.
Когда я выстрелил в себя, то сперва почувствовал острую боль, а потом очнулся в лазарете станции. Я вылез из капсулы. Джими уснул, я разбудил его и спросил, что произошло. Он ответил, что всё в порядке и я был в капсуле всего двадцать минут. Оливия всё ещё была в капсуле. Я попытался вытащить её, но управление было заблокировано. Я хотел открыть капсулу с помощью шипа Джими, но было недостаточно тепла. Тогда я велел Джими вернуться на корабль и привести помощь. Как только Джими ушёл, в лазарете активировался «локдаун». Я не знал, что делать. Неужели это всё?! И тут я подумал, что я вышел после того, как застрелился. А что если подключиться к Оливии и убедить её сделать то же самое? Моя капсула была открыта. Я взломал проводку и подсоединил нейронную систему своей капсулы к капсуле Оливии. Это было несложно, ведь такие капсулы специально проектировались для лёгкого монтажа и ремонта. Я снова лёг в капсулу, хоть это и пугало меня настолько, что я медлил несколько минут, прежде чем сделать это.
Очнувшись на барже капитана Ричарда, я посмотрел в зеркало и увидел себя, это меня обрадовало, по крайней мере, я остался собой. Тут я увидел Оливию, рядом с ней был молодой мужчина лет двадцати. Он был одет в простенький комбинезон с нашивкой инженерной бригады. Приглядевшись, я заметил кольца, это был муж Оливии, о котором вскользь упоминал капитан Ричард. Я решил не вмешиваться и понаблюдать за происходящим. Они спокойно разговаривали друг с другом, хотя по её лицу было видно, что всё это происходит не в первый раз. Тут раздался сигнал тревоги и сообщил, что автоматическая система пожаротушения неисправна и требуются люди для устранения возгорания в отсеке вспомогательного двигателя. Муж Оливии встал и хотел уже бежать на помощь, Оливия не попыталась его остановить, лишь крепко сжала его руку. Но он убежал, и я подошёл к Оливии, сидевшей за столиком и плачущей. Она узнала меня и удивлённо спросила, что я здесь делаю, как вдруг мы оба оказались в лазарете.
