Впрочем, как и ожидалось, никто не ответил. Тогда Коля, надев на руку полиэтиленовый пакетик, нажал ручку двери. Она поддалась и сама стала открываться наружу. Сразу за ковриком каменный светлый пол был вымазан кровью.
Милявская ахнула, Слава поддержал ее за локоть. Нервы у барышень крепкие только на мужиков и скандалы, а при виде мышей и крови они падают в обморок.
Входить внутрь Мигрень, разумеется, не стал.
–Ничего не поделаешь,– сказал он Славе,– придется вызывать Пилюгина.
–Это же не его район, – резонно заметил Сверлицин.
–Он уже выезжал по вызову к Коноплянскому, хозяину «Эвереста», что зафиксировано у дежурного по городу. Пилюгину и продолжать дело. К тому же галочки за раскрытие пахнут одинаково в любом районе. А здесь уже дело верное.
Подполковник долго не отвечал, а когда все же взял трубку, вопреки ожиданиям Коли и Славы не разразился нецензурной бранью, а ехидно спросил: «Чего желает на этот раз господин Мигренев? А-а, наверняка группу на труп прислать. Конечно, и министра внутренних дел с собой прихвачу». Потом: «Тебя, Николай Карлович, напрасно прозвали Мигренем. Ты хуже, ты Менингит. Так тебя и буду звать».
–Зови, как хочешь. Только сейчас не я, женщина, что живет по соседству с «Эверестом» расскажет, что видела.
Коля кивнул Милявской, мол, давай выдай в трубку что видела.
И тут Веру прорвало. Она кричала на весь двор, что за дверью конторы лужи крови, а изнутри пахнет покойниками, причем, не одним.
Подполковник отключился, не выдержав словесного потока.
–Приедет? – спросил Слава.
–Своим криком госпожа Милявская поставила на уши всю столичную полицию. И не только.
К дверям «Эвереста» стали подтягиваться любопытные жильцы, слышавшие монолог соседки: «Что, что произошло?» «Кого зарезали?» «Неужто десять трупов?»
–Вам бы, Вера, зазывалой в борделе работать, – сказал Коля,– цены б вам не было.
Милявская не успела обидеться. Во двор въехало несколько полицейских машин. Из первой вышел подполковник Пилюгин, из второй высыпали опера и криминалист Гена Раков.
Не поздоровавшись, начальник отдела полиции, вошел в предупредительно распахнутую Славой дверь, остановился перед пятнами крови на полу. Помял задумчиво подбородок. Криминалист Раков тут же припал к ним, стал колдовать над пятнами и полосами, а Пилюгин боком, вдоль стены, чтобы не наследить, вошел в офис «Эвереста». Надо же, хотя бы единственный раз Мигрень не обманул, думал он. Коля неотступно следовал за ним.
Но благостное настроение подполковника сменилось изумлением, когда он увидел стойку администратора, измазанную кровью и усыпанную белыми перьями. Под ней так же были перья и сухие листья.
Один из оперов перегнулся через офисную стойку и со стола достал за лапы мертвую курицу. Ее отрезанная голова валялась рядом.
Из коридора выполз Раков.
–Это не человеческая кровь,– сказал он и, увидев обезглавленную курицу, неприлично загоготал. Взял пинцетом с пола лист.– Дубовый.
–Вижу,– зло процедил Пилюгин, оборачиваясь на Колю.– Кругом одни дубы.
Он выхватил у оперативника курицу и, возможно, намеревался шмякнуть ею Мигреня, но другой опер крикнул из-за стеклянной матовой двери с табличкой «Ген. Директор ООО «Эверест» И. И. Коноплянский»:
– Здесь еще одна курочка и тоже мертвая.
Пилюгин зло распахнул настежь дверь директора и застыл. За широким, «богатым», вероятно, из красного дерева столом, сидела, откинувшись в кресло, женщина с глубоким декольте на синем, в рюшечках, платье. Бледное лицо, посиневшие губы, а, главное, пулевое отверстие в груди, не оставляли сомнений, что она мертва.
