Прикованная - страница 16

Радость ликования горячая, как недоступный мне грог. Ш-ш-ш… тихо-тихо. Завтра продолжу, пора выбираться наверх, пока моё отсутствие не стало заметным.

Приходится всё делать на ощупь, в полутемноте подвальной ночи. Четыре ночника по периметру слабо освещают комнату. И конечно, действовать осторожно и медленно, чтобы не сломать своё драгоценное орудие.

«Сломалась уже совсем, да и ладно». – Елена посмотрела на ручку джезвы и продолжила напевать под нос какую-то дурацкую мелодию, подёргивая плечами в такт: хоп, хей, ла-ла-лей, насыпала кофе, бросила щепотку кардамона и поставила на огонь.

Последние два дня дочь ходила насупленная, но посуду за собой мыла, правда, с охами и вздохами. Она задумалась, глядя в окно, и кофе, шипя пеной, выплеснулся на плиту, растекаясь безобразной лужей. «Ладно, помою, когда вернусь». – Она посмотрела на часы: нужно торопиться. Кира ещё спала, сегодня ей ко второй или третьей паре.

Елена перелила кофе в чашку, чуть подбелила сливками и щедро сыпанула корицы. Зажмурившись, сделала глоток – вкусно! Тренькнул мобильник, оповещая о сообщении:

«Я очень давно не желал кому бы то ни было доброго утра. И мне приятно сказать это вам. Доброго утра, Елена, и хорошего дня!»

Елена улыбнулась, глядя в сырую темноту ноября, и быстро набрала ответ:

«И вам доброго утра, Глеб! Как раз пью кофе и собираюсь на работу. Надеюсь, мой день действительно будет добрым, пусть и ваш тоже!»

Следующее сообщение пришло, когда она уже надевала сапоги в прихожей:

«Вам очень идёт улыбка, Елена».

И через пару секунд:

«Вы ведь сейчас улыбаетесь, правда?»

«Да», – коротко написала она и вышла из дома.

Заводя машину, она думала о том, что надо бы сосредоточиться и вообще быть серьёзной, но всё равно улыбалась, поглядывая на телефон.

Больше сообщений не было, она смотрела по сторонам, выезжая со двора, щёлкала сигналом поворота, перестраиваясь, выкатываясь в широкую реку машин, и постепенно из сознания вытеснялось утреннее СМС, пролитый кофе, улыбка. Она снова становилась Еленой Васильевной Киселёвой – заведующей отделением, оперирующим хирургом-онкологом.

Сегодня большая выписка.

– Ну что, домой? – Елена посмотрела на бледное лицо Светланы Леонидовны.

– Спасибо, вам доктор. – Её голос был слабый, кожа нездорового воскового оттенка, а серо-голубые глаза – выцветшие.

– Ничего, ничего, – доктор похлопала пациентку по плечу, – самое сложное позади. Дальше – только выздоравливать и к нам не возвращаться.

– Постараюсь, – Светлана Леонидовна кивнула.

– За вами сын приедет? – уточнила Елена.

– Да-да, – пациентка потупила взгляд, – я, знаете, стараюсь его понимать. Другие, правда, не всегда могут. Но вообще-то он парень хороший.

– Конечно, хороший. – Елена сделала шаг от кровати.

«Не хватало мне душещипательных откровений», – холодно подумала она.

Светлана Леонидовна открыла рот, чтобы что-то сказать, но Елена уже развернулась и с приклеенной улыбкой вышла из палаты.

– Здравствуйте, Елена Васильевна. – Из-за огромного букета цветов показалась белобрысая голова.

Елена мельком отметила, что розы шикарные. Он стоял возле её кабинета.

Странное дело, этот парень каким-то удивительным образом умел быть очаровательным без всякого сексуального подтекста. Она видела, что медсёстры смотрят на него с вожделением, и знала, что несколько барышень даже не намекали, а едва ли не в открытую приглашали его на свидание, включая Верочку, но он неизменно отказывался. Что, разумеется, делало его ещё более привлекательным. Передавая слухи, Еленина секретарша рассказала, что у этого Вадима «в анамнезе» какая-то трагическая любовь, от которой он всё никак не может оправиться. «Отличный ход!» – подумала тогда Елена.