– Я видел ту девочку. Она была здесь, в камере. Её тело начало гнить, плотью питались насекомые. Мы оба знаем, Ламия не съедает свою жертву, а вкладывает личинки. А еще, Кэти говорила про персиковые закаты!
– Прекрати нести чушь! – Моррис сжал ладони в кулаки. Этот цирк начинал его раздражать, – Твои слова опровергнет любой историк. Это абсурд, Роберт.
– Вовсе нет! Думаешь, мне действительно приснился кошмар в тот вечер? А может Ламия была и есть?
Роберт был похож на больного ученого, кто не спит по ночам в поисках волшебных ответов. Готов расписать всю стену, дай ему только маркер!
– Эстер была права: эти глупые истории ни к чему хорошему не привели. Ты ничем не отличаешься от больного шизофренией!
Роберт не выдержал. Накипевшая злость неожиданно соединилась с беспомощностью.
– Но Эстер здесь нет! – бесстыдно крикнул он, раскинув руками в разные стороны.
Ему хотелось это сказать. Очень хотелось ранить Морриса хоть чуточку, напомнить о чем-то плохом.
Мужчина усмехнулся и покачал головой:
– Я сделаю всё что угодно, Роберт. Ты выйдешь из тюрьмы только через мой труп.
Моррис плюнул ему под ноги и поспешил избавить себя от общения с «убийцей».
Так прошел еще один час, ведущий их к ненависти.
Роберт застыл на месте. Он пытался всеми силами сохранить спокойствие и безразличие. Но сейчас он моргнет и слезы потекут ручьем.
Чего он боится? Своих чувств или одиночества?
– К черту! – заревел Роберт и со злостью пнул железную койку.
Лучше бы его задушил призрак Кэти. А вообще, лучше бы Ламия убила его в восемь.
– Я знаю, ты существуешь! – он схватился за голову и упал на колени.
Ему хотелось выпить неприличное количество спиртного, чтобы на утро голова невыносимо трещала, блокируя любые мысли.
Он снова стоял на коленях, зареванный и потрепанный, как 18 октября 1999 года.
Почему именно Роберт Хилл? Такой слабый нытик?
Дверь издала знакомый треск. Роберт быстро встал и отряхнул свои штаны. Кто на этот раз? Должно быть офицер Уиллис.
– Я подпишу чистосердечное, – решил он. – Никакой адвокат не сможет защитить меня, ведь существует «неоспоримое, черт бы его побрал, доказательство». Вот же Уиллис обрадуется, добьется своего.
В голове он начал предполагать, какой получит срок. Обычно с наличием чистосердечного делается «поблажка», верно? Ему стало безразлично собственное будущее. «Может, действительно стоит обратиться в психиатрическую клинику? Никакой Ламии не существует. Есть и будет только безумие в моей голове», рассуждал Роберт, пока порог не переступила незнакомая девушка, окончательно сбив его с мыслей.
– Я Грейс Крофтон, ваш адвокат, – представилась она и слегка улыбнулась. Девушка светилась изнутри, излучала счастье и слишком хорошее настроение. – Меня нанял мистер Лонгман.
Роберт был возмущен, и даже не скрывал свою неприязнь:
– У меня есть свой адвокат, мисс Крофтон.
И зачем он сказал это? Какой еще «свой адвокат»? Он действительно до сих пор ждет Эндру Хэмптон, а может кого-то еще?
– Прошу прощения, я никого здесь не вижу, – Грейс пожала плечами.
Роберт назвал себя безголовым.
– Вовсе нет, – уверила мисс Крофтон, будто знакома с клиентом уже много лет. – Могу вас обрадовать, мистер Хилл. У вас есть алиби.
Он выпрямился, брови поднялись на лоб. Сначала на его лице читался скепсис, но через пять секунд парень издал облегчающее пыхтение с желанием долго хихикать от радости:
– Алиби?
