Ребенок дёрнул маму за сумку:
– Мам, мне нужно тебе кое-что рассказать.
Женщина со вздохом наклонилась к дочери и погладила малышку по головке:
– Детка, давай чуть позже. Иди высматривать поезд. Дорогая, не забывай, это почетная миссия.
Кэти кивнула и мелкими шажками направилась к середине платформы, обходя зигзагами прохожих.
Обычно её не пугали поезда, но в этот день всё было наоборот: их большие горящие «глаза» и пронзающий скрежет колес вызвал страх, что зафиксировал тело на месте.
Она остановилась у желтой линии, на двадцать метров дальше от мамы с папой, скрестила ручки за спиной и наклонила голову.
– Нельзя выходить за эту черточку.
И остановив свой взгляд на розовых ботиночках, девочка опустила бровки. Обувь стала жертвой Нью-Йоркской слякоти, и казалось, красота их безвозвратно покинула.
Но вспомнив, что мама является волшебницей, врагом всей грязи, девочка захихикала. Ты проиграла, слякоть!
Она посмотрела в сторону своей героини.
– Мама! – малышка запрыгала на месте и помахала родителям рукой. – Папа!
Взрослые были увлечены разговором.
Девочка повернулась на знакомый скрежет. Кэти сделала шажок вперед, всё также не пересекая желтую черту, наклонилась корпусом, чтобы краем глаза увидеть свет.
И только хотела побежать в сторону родителей, вновь дернуть маму за сумку, как вдруг с чьей-то помощью полетела вниз.
В одну секунду с девичьим криком лобовое стекло поезда украсили пятна алой крови.
Раздался громкий визг.
Люди собирались у проклятой платформы, глядели вниз, с уст слетало ох и ах.
Некоторые тут же отворачивались, другие бились в истерике.
Маленькое тело приняло неестественную форму, растекаясь по рельсам быстрее крови. Под грудой тяжелой конструкции осталась ножка и половина всей плоти, если конечно мясо не превратилось в фарш, а кости не стали пылью.
Ангельское личико утонуло в кровавой пелене. Голубые глаза были широко открыты, будто удивлены собственной кончиной, пока та же мерзкая кровь заливалась в орбиты.
Была жизнерадостная девочка, а сейчас, кровавая лепешка, на которую можно глядеть до приступа тошноты. Останки будут долго соскребать – прилипшую, разжеванную жвачку с рельсов.
В одно мгновение обрывается жизнь – годами продолжаются страдания.
– Кэти! – мучительно кричала Элизабет, заливалась слезами, пытаясь вырваться из рук Томаса. – Отпусти меня! Там наша дочь! Том, она может быть жива! Помоги ей!
Но все её мольбы и попытки спуститься к девочке были тщетны.
Бедняжка Кэти ушла безвозвратно.
И внимание, уделенное слишком поздно, останется ненужным.
Глава 3: Неоспоримое доказательство
– Мы найдем это сучье отродье, – дал слово офицер Стивен Уиллис, всем сердцем ненавидевший детоубийц.
За полчаса в его голове обосновалась пустота и недопонимание. Совершать убийство в час пик, разве это не идиотский план? Но при нелепых обстоятельствах – у дела ни одного свидетеля. В общем, та еще несуразица.
Уиллис противно усмехнулся и кинул холодный взгляд на охранника, который тут же выдал:
– Уже ищем, сэр.
Офицеру нравилось руководить охотой, как он считал, не на человека, а на настоящего зверя.
Как еще назвать мужчину, толкнувшего маленькую девочку под поезд? Уму непостижимо. Насколько жестоким и бессовестным нужно быть, чтобы осилить мучительный крик родителей, только что потерявших дочь? А ведь он до сих пор на станции – зверь среди людей. Уиллис не простит себя, если не поймает очередного ублюдка. Каждый человек достоин жизни, будь то ребенок или взрослый. И только убийца достоин смерти.
