– Хорошо, сделаю, – врала Аленина самоуверенность, никогда в руках инструмент не державшая.
– Это – для автомобиля, – бабушка протянула неотесанный кусочек камня солнца – янтарь, коротко поиграв матовыми отблесками, лег в открытую ладонь Алены.
– Хорошо.
– Но этого всего недостаточно, – бабушка закурила новую папиросу, долго болтая угасающей спичкой в воздухе. – Яд – наши мысли. И наше окружение тоже яд. Попробуй на время сменить людей, что тебя окружают, сменить обстановку и, что важнее, мысли в голове.
Серьезная бабушка крепко затянулась папиросой – губы припали к крохотной бумажной чаше с любимым ядом, щеки ее чуть впали, а глаза, вернувшие карюю подслеповатую пронзительность, на мгновение закрылись.
– Люди умеют менять все, кроме мыслей в голове. А мысли часто навязаны окружением. В нас есть чистая музыка, но порой даже родные люди не дают ей звучать. Поэтому попробуй сменить все на время. И посмотри, какие изменения будут. Возможно, тогда ты придешь к нужному пониманию вещей.
– Я как-то привыкла к окружению… А что, другие мысли не будут ядом? – логично рассудила Алена.
– Будут, – согласилась бабушка. – В конце мы все умрем от ядов, которые принимали всю жизнь без рецепта врача, всерьез думая, что это лекарства. Просто яд есть медленный, а есть быстрый. Нужно искать медленный.
– Я думаю о хорошем. И общаюсь с хорошими людьми. Разве стоит это менять? Разве в доброте есть яд? – сопротивлялась Алена, цепляясь за привычный уклад жизни даже в самых его мелочах.
– Иной раз и добро яд, а зло может излечить. Жизнь сложнее, Алена.
– Ну… – Алена подвесила в воздухе ноту тягучего сомнения.
– Ты хочешь изменить жизнь, не изменившись сама? – убеждала свойственными Алене простыми формулами баба Тома. – Разве ты пришла сюда услышать, что все хорошо и ты все делаешь правильно?
– Нет, но… У меня довольно однотипное окружение, а к одиночеству я пока не готова.
– С Вовой можешь пошататься. Он, когда не работает, занят крайне увлекательными вещами. Но тебе будет тяжело завоевать его доверие.
– Почему? Я умею находить подход к людям, уж поверьте, – уверенно возразила Алена, скепсис бабушки растворив в блеске убедительного взгляда.
Она восприняла случайно оброненную фразу как вызов, как она часто делала, когда речь заходила о завоевании мужского внимания. Бабушка приподняла седую бровь, озадаченно посмотрев на Алену, – приятная любому глазу настоящая красота, искренняя, извечно молодая и, как ее прямое следствие, излишне самоуверенная.
– Это несколько иной случай. Он никому не доверяет, кроме друзей. Даже мне. И, к сожалению, не умеет прощать. Но сама смотри. Я не настаиваю ни на вашем с ним общении, ни на твоих визитах ко мне. Твоя жизнь – тебе видней, как ее жить. Но окружение и мысли смени точно. Хотя бы на время.
– Хорошо, я подумаю обо всем… – Алена застыла в секундном раздумье. – Может, мне с братом прийти? Ему сможете погадать?
– Брату? Ну давай попробуем. Зови его. Ему-то точно стоит тараканов из головы вытравить. Таро вам разложу.
Прощальная седая улыбка заиграла на лице мастера карточного гадания, всегда припасенного напоследок козырем в рукаве.
– Хорошо. До свидания. Сколько я вам должна?
Алена расстегнула полосатую сумочку и потянулась к купюрам серьезного номинала стройными пальцами.
– Нисколько. Ступай.
Бабушка как будто сняла серьезную маску – улыбка преобразила ее лицо: морщинки разгладились, глаза заблестели крапинками карих искр, седина заиграла пепельными переливами. И только правая рука осталась старой, чуть распухшей и отталкивающе синей.
