– М-м-м! – Милица стала извиваться, пытаясь вытолкнуть кляп. Ей так много нужно было спросить! И даже то, что она была связана по рукам и ногам, беспокоило ее сейчас в последнюю очередь.
– Что? Узнать что-то хочешь? – издевательски спросила ее Чеслава. – Обойдешься! Я и так тебе это все рассказала, чтобы ты помучилась перед смертью. Вот оно вроде бы счастье, подруга! Рукой достать можно! Ан, нет! Не про тебя оно!
И Чеслава со всего размаху опустила большой камень на голову Милицы, которая приняла свою судьбу и крепко зажмурила глаза.
* * *
– Тут такое дело, владыка! – сотенный староста мял шапку перед жупаном Любушем, не зная, как и рассказать о дикой истории. – Тут две стряпухи поссорились, и одна другой камнем голову разбила. Кровищи – страсть! Хорошо, что мужик из их сотни мимо шел и спугнул ее.
– С чего бы это, Мирко? – поднял бровь Любуш. – Они ссорились раньше?
– Нет! – пожал плечами староста. – Стана с Милицей той не разлей вода были. В одной хижине жили даже.
– Как ты сказал, их зовут? – впился в него взглядом жупан.
– Милица и Стана, владыка, – немного растерянно ответил староста.
– Кто еще знает? – пробарабанил пальцами по столу Любуш, а лицо его приняло крайне задумчивое выражение.
– Да мужичок один, из моей сотни, – пояснил староста. – Пошел по нужде, а там это… Милица с разбитой головой лежит, и Стана в лес убегает. Я велел тому мужику молчать, как бы не вышло чего. Несчастная баба едва дышит!
– А ты, значит, спал на ходу, когда эстафету от большого боярина Горана зачитывали, – все так же задумчиво произнес Любуш. – Всех Милиц велено в Тайный Приказ представить. Урош!
В горницу вошел старший сын владыки – рослый, неразговорчивый парень.
– Ты, Мирко, к себе иди, – сказал Любуш. – Того мужика бери с собой. Мои сыновья с собаками и на конях скоро подойдут. Бабу ту изловить надо. Упущение это твое! И никому ни слова, ни одной живой душе! Иначе вылетишь из старост мигом. Понял?
– Слушаюсь, владыка! – старосту, как ветром сдуло.
– Бери братьев, коней и собак, – Любуш посмотрел из-под бровей на сына. – Сделаешь вот что…
* * *
Трибун первой тагмы Добран объезжал стройку. Он делал это регулярно, как только отпускали воинские заботы. Бывших рабов разбили на сотни, и они суетились, словно муравьи, стараясь поспеть к сроку. Хитромудрый жупан Любуш, в чьих землях строился город, сказал пришлому народу, что себе дома они сложат только после того, как поставят острог и казармы для воинов. И Добран не мог не признать, что это оказалось дельным решением. Бывшие рабы старались на совесть. Встречать зимние холода в шалашах из веток не хотелось никому. Он объезжал участок за участком, разговаривая со старостами, пока не доехал до семнадцатой сотни.
– А Мирко где? – удивленно спросил он незнакомого мужика, который распоряжался с самым деловым видом.
– А нет его больше, боярин, – переломился в пояснице новый староста. – Я теперь за него. Меня Ганьша звать.
– А что с ним случилось? – удивленно спросил Добран. Знакомый ему Мирко не болел и неделю назад был здоровее некуда.
– Да тут такое дело приключилось, – почесал затылок мужик. – Две стряпухи поссорились, и одна другой камнем голову разбила, чуть не до смерти. Ну, испугалась, знамо дело, и в бега подалась. Ее Мирко с парнями догнали, а она его самого и еще одного мужика из его сотни зарезала. Еле угомонили ее, боярин. Утопили эту ведьму в болоте, уж больно парни злы на нее были.
