– Я даже очень рад, – ответил Отто, – я поджидал вас в расчете найти в вас попутчика.
Тем временем желанный спутник подъехал почти вплотную и поехал рядом с принцем. Прежде всего его внимание привлекла лошадь Отто, и он удивленно и восторженно воскликнул:
– Ах, черт возьми! Важная под тобой кобыла, приятель! – И, удовлетворив свое любопытство по отношению к главнейшему, он перенес свое внимание на совершенно второстепенное для него – на лицо своего спутника. И вдруг совершенно опешил. – Принц! – воскликнул он и, желая поклониться снова, так сильно покачнулся в седле, что чуть было не вылетел из него на землю. – Прошу простить меня, ваше высочество, что я не сразу признал вас, – пробормотал он.
Принц до того был огорчен этим, что на минуту утратил свое самообладание.
– Раз вы знаете меня, – сказал он, – то нам нет смысла дальше ехать вместе. Я проеду вперед, если вы ничего не имеете против. – И он собирался пришпорить своего коня, когда полупьяный попутчик схватил его лошадь за повод.
– Послушай, ты! – крикнул он дерзко. – Принц ты или не принц, а так нельзя себя держать человеку с человеком! Как? Вы желали ехать со мной инкогнито, когда я не знал, с кем имею дело, потому что рассчитывали заставить меня проболтаться, чтобы выведать что-нибудь, а раз я вас знаю, так вы проедете вперед, если я ничего не имею против? Шпион! – И весь красный от вина и оскорбленного чувства самолюбия, он словно выплюнул это слово в лицо принцу.
Странное смущение овладело в этот момент принцем. Он понял, что поступил грубо, невежливо, рассчитывая на свое привилегированное положение, а кроме того, к его сожалению, может быть, бессознательно примешивалось и легкое чувство физической робости при виде этого крупного, сильного детины, да еще в таком полусознательном, почти невменяемом состоянии.
– Уберите вашу руку! – сказал Отто достаточно уверенным тоном, чтобы вызвать повиновение, и когда тот, к немалому его удивлению, покорно исполнил его приказание, добавил: – Вы должны были бы понять, любезный, что если я был рад ехать с вами и беседовать с разумным человеком и выслушать его беспристрастное мнение, то, с другой стороны, мне было бы весьма неинтересно услышать от вас пустые и лживые речи, которые вы могли бы преподнести принцу.
– Так вы думаете, что я стал бы лгать ради вас? – крикнул крестьянин, багровея еще больше от возмущения.
– Я уверен, что да, – сказал Отто, вполне вернув себе самообладание. – Вы, наверное, не показали бы мне, например, той медали, которая висит у вас на шее. – Небольшой кончик зеленой ленты торчал из-за ворота у его спутника, и принц сразу заметил его. Перемена в его лице при этих словах Отто произошла разительная: красная пьяная рожа крестьянина покрылась желтыми пятнами, дрожащие мясистые пальцы ухватились за упомянутую ленточку.
– Медаль! – воскликнул он сипло, мгновенно протрезвев. – Нет у меня никакой медали!
– Позвольте, – сказал принц, – я могу даже сказать вам, что у вас изображено на этой медали: горящий Феникс и под ним слово «Libertas».
Озадаченный спутник не в состоянии был вымолвить ни слова, и принц продолжал:
– Удивительный вы, право, человек. – И он презрительно усмехнулся. – Вы возмущаетесь невежливостью человека, которого замышляете убить.
– «Убить»! – запротестовал крестьянин. – Нет, никогда! Я ни за что не пойду на что-нибудь преступное.
