– Да, сударь, теперь вы сами видите, к чему это ведет. Сегодня безумные речи, а завтра безумные действия и поступки! – сокрушенно проговорил старик. – Несомненно одно, что этот Гондремарк стоит одной ногой при дворе, на дворцовой задней лестнице, а другой – в масонских ложах и выдает себя за то, что в наше время называют «патриот». И этот выходец из Восточной Пруссии слывет грюневальдским патриотом!!!
– «Выдает себя»! – воскликнул почти свирепо Фриц. – Нет, он и есть патриот на самом деле! Он сложит с себя титул, как только будет провозглашена республика! Это он заявил всем, как я слышал на митинге.
– Да, он сложит с себя баронство, чтобы принять президентство, – пробормотал старик, – царь-бревно и царь-аист в лягушачьем царстве! Ты больше моего проживешь на свете, ты еще увидишь плоды всей этой затеи.
– Батюшка, – прошептала Оттилия, дергая старика за рукав, – наш гость, как видно, нездоров.
– Бога ради, простите меня, сударь, я вижу, вам не по себе… Не могу ли я предложить вам чего-нибудь? – спросил хозяин.
– Нет, благодарю вас; я только страшно утомлен, – ответил Отто, – я слишком понадеялся на свои силы, как я вижу, и буду вам очень признателен, если вы дадите мне где-нибудь постель, чтобы переночевать.
– Оттилия, дай свечу! – скомандовал Готтесхейм. – Вы в самом деле очень бледны, сударь; быть может, вы бы выпили немного подкрепительного на ночь? Нет? Ну, в таком случае потрудитесь следовать за мной, я проведу вас в комнату для гостей. Вы будете не первый, хорошо проспавший ночь под моим кровом, – продолжал словоохотливый старик, подымаясь по лестнице впереди своего гостя. – Видите ли, добрый ужин, стаканчик доброго вина и спокойная совесть да задушевная беседа с добрыми людьми на сон грядущий стоят всяких аптекарских снадобий, могу вас уверить. А вот вы и у пристани, сударь, – добавил хозяин, отворяя дверь в маленькую, чисто выбеленную спальню. – Комната не велика, но воздуха в ней много, белье на постели чистое и хранится всегда в лаванде, и окно выходит прямо на реку, а журчание речки, поверьте мне, лучше всякой музыки. Она напевает нам все одну и ту же песню, но песня эта никогда не приедается, как музыка любого скрипача. Под ее звуки мысли уносятся далеко и в конце концов действуют на человека так же успокоительно, как молитва. Итак, позвольте мне проститься с вами до завтра, сударь, и от души пожелать вам, чтобы вы проспали эту ночь, как принц.
И после двадцатого вежливого поклона старик наконец удалился, оставив своего гостя одного.
Глава 3
Принц утешает и старость и красоту и преподает урок скромности в любви
На другой день принц поднялся и вышел из дома, когда птицы только что начали петь, когда воздух был чист и спокоен, а лучи солнца едва скользили вкось и по траве, и по деревьям, и тени были длинные-длинные и ложились далеко вперед по земле. После мучительно проведенной ночи прохлада раннего утра действовала успокоительно и живительно. Украсть часок у своих спящих собратьев, быть, так сказать, Адамом нарождающегося дня, – это вносило радость и бодрость в душу принца, который теперь дышал глубоко, полной грудью, шагая по мокрой от росы траве рядом со своей тенью и останавливаясь, чтобы вдыхать аромат раннего утра. Огороженная изгородью дорожка вела вниз под гору к потоку. Этот поток был бурливой горной речкой, которая подле самой фермы низвергалась с небольшого обрыва бурным водопадом вниз в большую лужу, или бассейн, где она бурлила и клокотала и расходилась кругами. Из середины этого самородного бассейна, или лужи, торчал, словно зуб изо рта, наклонный утес, врезаясь мысом в самую середину бассейна; сюда-то и взобрался Отто, сел и погрузился в свои мысли.
