А между тем дорога становилась шире, то и дело попадались постоялые дворы. Насколько я знаю, город Винсент — приграничная крепость, потому ночью ворота в город на замке. Путешественникам лучше позаботится о ночлеге, чтобы не ночевать в чистом поле. Что касается меня, я бы предпочла ночевку в карете — из соображений экономии и не только. Посплю на жесткой лавке, ничего страшного. Наверное, в этих придорожных постоялых дворах запросят втридорога, а в результате получишь подобную же лавку. А еще, слышала, грабят в таких местах. Говорят, попросишь приюта, а на утро без кошелька останешься, и благодари Шандора, что живой.
Но Мяу как будто и не думал останавливаться. В звездном небе уже показался далекий абрис мощных башен Винсента, а мы мчались и мчались вперед. По обочинам мелькали вереницы крестьянских подвод и фургонов, вероятно, ожидавшие рассвета, чтобы въехать в город на рыночную площадь.
— Не пора ли и нам остановиться, Мяу? В город нас сейчас никто не пустит.
На меня был брошен такой взгляд, словно зверёк сочувствовал скорбной на голову попутчице. Я покорилась. Ну, как его урезонить?
Впрочем, вскоре упряжка замедлила ход. Мяу оживился, и теперь больше смотрел не на дорогу, а куда-то влево — туда, где за кустами и редкими деревьями виднелись огни далекого селения. Едва показался отворот в ту сторону, зверек направил упряжку на заросший травой просёлок.
— Ты куда?
«Маууу!»
Снова это «Отстань»! Он другие-то слова знает? Грубиян!
— Куда ты меня завез? Я ведь, кажется, имею право голоса? Поворачивай на тракт, будем ночевать в карете.
Впрочем, я прекрасно понимала, что спорить и ругаться с бессловесным существом глупо. Ответь он мне, я от испуга, наверное, свалилась бы с козел. Но так надоел мерный стук когтей наалов по утоптанной почве, что я была рада поговорить хотя бы сама с собой. И заодно дать понять существу, что нахожу это его «Мрау!» весьма грубым!
Скоро кусты закончились, начался лес, а дорога заметно сузилась, сомкнутые кроны деревьев скрыли звезды. Я плохо вижу в потемках, и то, что мы пробирались по ночному лесу, вовсе не радовало. Однако ехали мы недолго. Мелькнувший за стволами деревьев золотистый огонек и обнадежил, и встревожил одновременно. Хорошо, что здесь хоть кто-то живет, но встает вопрос: кто может жить отшельником в лесу? Первое, что приходит в голову: разбойник или ведьма.
Вскоре мы свернули на совсем уж узкую тропу. По бокам кареты хлестали ветки. Она вильнула пару раз и пропала у гостеприимно распахнутых ворот. Как только наш экипаж втянулся на просторный двор, обнесенный глухим забором, ворота с треском захлопнулись. Я не спешила спрыгивать вниз, всматриваясь в одноэтажный небольшой домик, сложенный из камней и крытый соломой. Окошки приветливо светились, но на порог хозяева не выходили.
— Мяу, ты уверен, что нас здесь примут? — спросила я у своего лохматого попутчика. Тот фыркнул и соскочил на землю.
— Примут, примут, девица! — проговорил (нет, почти пропел) чей-то голос в темноте. Мое ухо уловило нотки странного акцента.
Я вздрогнула и вгляделась в темную фигуру, выступившую из мрака.
— Звездной ночи, вам госпожа!
— И тебе, красавица. Слезай, будь моей гостьей. Я позабочусь о наалах. Вижу, ты непривычная к такой работе.
Осторожно спустилась на землю — от усталости двигалась слегка заторможенно и сдерживалась изо всех сил, чтобы не охать и не хвататься за затекшую от тряской езды спину. Но мне совсем не хотелось утруждать пожилого человека лишней работой.
