– Дело вскоре было приостановлено. Очень плохой висяк – ни свидетелей, ни подозреваемых, ни улик. Вообще ничего. Просто жестоко убитая молодая женщина, выброшенная у дороги, словно мусор.
– Вероятно, вы отнесли это убийство к вашему маньяку из-за способа совершения?
Мне не хочется лишний раз об этом слышать, но, очевидно, придется.
– Да. Хотя небольшие отличия есть. Характер нанесения ударов – также в паховой области, но ближе к животу. Не снизу, между ног, а прямо. Как показала экспертиза, жертва лежала на спине, убийца наносил мощные и расчетливые удары сверху вниз. Причина смерти – кровопотеря. Надеюсь, болевой шок избавил ее от долгих страданий.
– Нож какой-нибудь особенный?
– Нет, обычный кухарь. Все убийства совершены разными ножами, но похожими друг на друга. Длина лезвия колеблется от пятнадцати до двадцати сантиметров. Короче говоря, в орудии преступления нет ничего особенного. У меня на кухне два таких ножа.
Ростовцев взял со стола ручку и написал цифру «1» у кнопки на карте – там, где нашли Титову. Затем, не отходя от карты, отметил другую кнопку двойкой.
– Вторая из наших несчастных женщин – Дарима Царева, двадцать пять лет, убита 12 июля пятнадцатого года. С момента убийства Титовой прошло больше двух лет. По национальности бурятка. Замужем, сын четырех лет. Работала инженером на ГЭС. За три месяца до убийства произошла ссора с мужем, они разъехались. Временно. Я говорил с ним, не думаю, что собирались разводиться. Мне кажется, там дело в темпераменте супругов. В тот день ее сын был у мужа, Царева осталась дома одна. Когда отец привез ребенка назад, она была уже несколько часов как мертва.
– Надеюсь, мальчик ничего не видел.
Ростовцев пожимает плечами.
– Не знаю, я тогда еще не работал над этим делом. Сейчас я считаю, что в течение этих двух лет могли быть еще убийства, просто мы не нашли тел.
– Почему?
– Дело в почерке. Между первой и второй жертвой серьезные изменения в профиле поведения – теперь убийца убивает в черте города, со второй жертвы наблюдается устойчивый почерк – пять-шесть глубоких колющих ударов в районе влагалища. Чтобы обезвредить своих жертв, применяет перцовый баллончик или удушение. Перед убийством связывает, оставляет полностью беззащитными. Надевает на голову непрозрачный пакет, но оставляет в нем прорези, чтобы жертва могла дышать.
– В этом случае – тоже без свидетелей?
– Свидетелей у нас в принципе нет. Ну, почти.
Мне интересно это «почти». Что заставляет мое подсознание так считать?
– Может быть, он знал ее лично? – спрашиваю я. – Если убивал дома, значит, она впустила.
– Может быть. Кто знает? Но следствие проверило всех знакомых, до кого только могло дотянуться, все чисты. Среди друзей и родственников всех жертв нет никого мало-мальски подозрительного. На втором случае у убийцы проявляется уже какой-то ритуал.
Он закрепляет под улыбающейся Даримой ее же фото, после смерти. Не знаю, смогу ли теперь развидеть все эти фотографии.
– Если Титову он просто выбросил, почти что на дорогу, то к Царевой отношение другое. Поза, в которой маньяк ее оставил, вызывающе сексуализирована – она лежит на диване, раскинув ноги, одна рука при этом расположена так, как будто она ласкает свою грудь, вторая кокетливо запущена в волосы.
– Дима, – я перебиваю его. – Пожалуйста, не проговаривай все это. Я и так вижу по фотографии.
– Прости. Это профессиональное, – он искренне извиняется. – На работе я научился быть отстраненным. Не представляю, насколько тебе тяжело.
