Ростовцев усмехается.
– Удивительно, что ты против принципа «кровь за кровь».
– Потому что я еврейка?
– Да.
– Я давно обрусевшая. Спасибо за разговор, Дима. Давай займемся делом.
Ростовцев с облегчением кивает. Видно, что он не любит подобные разговоры. Илия любил…
– Давай я сменю атмосферу, – говорю я. – Нужно осовременить.
Поскольку я не имею никакого представления о работе полиции, приходится обращаться к отечественному кинематографу. Сериалов было очень много, в том числе и с сильными женщинами, вроде Анастасии Каменской или Марии Швецовой. Но эти героини были слишком профессиональны, и мне не подходят. Я объективно оцениваю свои способности. Так что я останавливаюсь на другом варианте, попроще и как-то… роднее, что ли.
– Что-то знакомое, – говорит Ростовцев, сменивший военную форму на черные брюки и строгий серый свитер. Оглядывает кабинет, где мы оказались. В углу дешевые простенькие шкафы, заваленные толстыми канцелярскими папками с кольцами. На стене карта Энска и календарь за 2003 год. Одна стена отделана деревом. Удобно, в нее можно безжалостно втыкать канцелярские кнопки. – Неужели это то, что я думаю? – спрашивает он.
– Скорее всего.
– Да ладно, Лиза… У тебя кто был любимый?
– Андрюша Ларин, – отвечаю я. – Он такой красивый и серьезный.
Ростовцев картинно хлопает в ладоши.
– Вот это да, – говорит он. – Мечта детства.
Я собираюсь собрать волосы в пучок, чтобы не мешали, но обнаруживаю, что все уже сделано заранее. Очень удобно, я прямо как Абдулова. Подхожу к шкафу и достаю нужную папку – такую же, какую мне дал Родионов, а также коробку с цветными кнопками и моток тонкой красной веревки
Кнопки втыкаю в места преступлений на карте города. Шесть красных и одна синяя – где жертве удалось спастись.
– Может, лучше сделать, как в «Особом мнении»? Чтобы был сенсорный экран и трехмерная визуализация данных, – предлагает Ростовцев.
– Это фильм о внедрении системы наказания за преступление, которое еще не совершали, – я скептически ухмыльнулась. – Тебе мало первой дискуссии?
Он качает головой.
– Я тут подумал… и так сойдет.
Когда Ростовцев подходит ближе к карте, я слышу музыку и сразу ее узнаю. Тревожные мотивы Назарука трудно с чем-либо перепутать.
– Откуда музыка? – спрашивает Дима.
Я оглядываюсь, но не вижу источника звука. Звучит как будто отовсюду.
– Похоже, я смотрела слишком много выпусков «Криминальной России». Извини.
– Страшная чернуха. Мне даже сейчас жутко такое смотреть, а ведь я видел реальные убийства.
– Девяностые, – я пожимаю плечами. – Дерьмовое время, мы ко всему привыкали. Давай работать.
Дима сразу берет у меня из рук папку, а вместе с ней и инициативу. Отлично. Для этого он и был мне нужен.
– Начнем с жертв, – говорит он. – Кратко пройдемся, в хронологическом порядка.
Он достает из папки одну из фотографий.
– Первой была Ольга Титова. Убита 17 мая 2013 года. 28 лет, замужем, мать двоих детей. Дочери, 5 и 2 года. Работала продавщицей в магазине одежды. В день смерти гостила у подруги в соседнем поселке, возвращалась домой ночью, и не доехала. Ее тело обнаружили в лесополосе на следующий день. Машину мы так и не нашли. Очевидно, убийца использовал ее, чтобы покинуть место преступления, после чего тщательно спрятал ее или уничтожил.
Когда он пересказывает мне обстоятельства преступления, то закрепляет на стене рядом с фотографией женщины другие материалы – семейные фото, фото с места преступления, отдельные листы из отчета криминалистов – те, которые Родионов посчитал возможным мне дать. Я понимаю, что это должно помочь нам составить цельную картину.
