– Ростовцев не дурак. Он приедет не один.
Анна довольно рассмеялась.
– В том-то и дело, что дурак. Но пусть будет, как ты говоришь. Ничего страшного. Тогда Родионов быстро убьет тебя, а я убью его. Экспертиза может определить время смерти с точностью до двух часов, так что несоответствие моим показаниям спишут на погрешность.
– А дальше что? Такие, как ты, не могут остановиться. Тебя все равно поймают.
Анна снисходительно улыбнулась в ответ
– Дурочка, ты ничего обо мне не знаешь. Думаешь, я получаю от этого удовольствие? Я просто взяла у них то, что хочу, и мне больше не нужно. Осталось лишь замести следы. Меня никогда не поймают.
Пока мы разговаривали, я смогла размять свое тело и обрести над ним относительный контроль, сесть более удобно. К сожалению, освободить руки не было никакой возможности. Отопление в доме зачем-то провели не пластиковыми, а стальными трубами, так что сломать их не представлялось никакой возможности.
– Что будет со мной? – я спросила ровным голосом, стараясь не выдавать волнения.
– Ты умрешь, – спокойно ответила Точилина. – Но если будешь хорошо себя вести, умрешь быстро.
Что же, по крайней мере, честный ответ. Я вспомнила свой сон. Всегда считала Максима добрым и хорошим человеком. Мог ли он на самом деле в глубине души тянуться к злу? Могу ли я найти в своем сердце частичку тьмы, чтобы понять Точилину и убедить ее сохранить мне жизнь. Клянусь богом, стоит ей освободить меня – я сразу убью ее, или умру, пытаясь.
– Если я скоро умру, то я хотела бы получить ответ – о чем все это было? Что ты хотела сказать, в чем твое послание?
Я надеялась, что она изложит мне что-то псевдофилософское про эрос и танатос, на что я выражу свое восхищение, постараюсь удивить ее… Как же глубоко я заблуждалась.
Точилина удивленно взглянула на меня, словно не ожидала такого вопроса, а потом громко, в голос захохотала.
Успокоившись, она сказала:
– Лиза, я думала, ты умная женщина. Это Родионов все время пытался понять, найти второе дно. Мужики такие рациональные, все им надо объяснить, но обязательно, чтобы было понятно и логично. Чем больше следствие копало в этом направлении, тем веселее мне было. Разумеется, я убивала не без причины, но послание, манифест – это все вообще мимо.
– Тогда зачем?
– О, этого я тебе не скажу. Вдруг ты расскажешь кому-нибудь?
– Ты же сказала, я умру.
– Это не помешает тебе рассказать.
В каком смысле – не помешает?
Точилина проверила телефон, ухмыльнулась и снова сфотографировала меня.
– Просит доказать, что ты еще жива, – пояснила Точилина. – Клюет только на живую приманку. Даже жаль, что он должен умереть, он мне действительно нравится. Предсказуемый. Послушный. Дорогая, он едет сюда один, готова побиться об заклад.
– Что готова поставить? – спросила я.
– Ну, уж точно не тебя. Скажи, Лиза, тебе льстит, что он готов рискнуть жизнью, чтобы попытаться тебя спасти?
– Это потому что он хороший человек.
Похоже, Дима был моей последней надеждой.
– Дима? – Анна усмехнулась – Жалкий, самовлюбленный, мелочный, эгоистичный. Такие, как он, любят манипулировать другими, но проблема в том, что он сам легко поддается манипуляциям. Ростовцев любит сладкую ложь, потому что надеется сблизиться с кем-нибудь по-настоящему. Пообещаешь ему это – и можно из него веревки вить.
Это они за два дня так близко познакомились? Что-то не сходилось.
– Ты хорошо его знаешь, – сказала я.
